Первый мирный контакт с немногочисленным изолированным народом ваорани попытались установить в 1956 году. Ничего не вышло – пятерых миссионеров убили копьями. За четыре года до этого из региона ушла голландская корпорация Shell: из-за воинственности племен добывать нефть оказалось невозможно.
Сейчас кланы, большинство которых стали частью эквадорского общества, проигрывают битву нефтяным компаниям. Спустя полвека государство разрешило эксплуатацию ресурсов на территории национального парка Ясуни, который оставался последнем нетронутым участком сельвы ваорани. Авторы проекта AMAZONAS Елена Срапян и Александр Федоров специально для Настоящего Времени съездили и разобрались в ситуации.
"Вот, смотри: сейчас здесь лес. Но на разработку этого участка уже получены разрешения – и я знаю, что на одном квадрате они не остановятся".
Мы сидим за большим деревянным столом в деревне Бамено, и лидер общины ваорани Пенти Байва водит пальцем по полиэтиленовой карте. На карте размечены блоки – участки земли, отданные под добычу нефти. Квадрат под номером 31 находится пугающе близко к деревне Пенти, а блок 43 доходит до границы с Перу, где живут индейцы из клана тароменани. Это племя категорически отказыватся контактировать с цивилизацией.
Национальный парк Ясуни создали в 1979 году, и уже через десять лет ЮНЕСКО внесла его в программу "Человек и биосфера". Это большой участок амазонских джунглей на востоке страны, где обитают 653 вида птиц, 112 видов рептилий, 43 позвоночных эндемика и более ста тысяч видов насекомых.
Здесь живут последние представители народа ваорани, не желающие покидать родной лес. В том числе два неконтактных клана: тагаери и тароменани, которые находятся в добровольной изоляции. В отличие от ваорани, которые могут легко проходить по сельве по 20 километров в день, неконтактные племена наблюдают за происходящим вокруг, но не вмешиваются. И не желают вмешиваться – пока чужаки не заходят на их территорию.
Пришедших сюда ждет смерть – члены неконтактных общин следуют воинственным традициям. По статистике, 54% мужчин ваорани и 40% женщин погибли в межплеменных войнах, пишет этнобиолог Уэйд Девис в своей книге "Одна река". Индейцы кечуа называли ваорани "аука" – "дикари". Нелюбовь была взаимной: ваорани называли людей из окружающего мира "ководе" – "чужаки".
КОНЕЦ "БАНАНОВОЙ РЕСПУБЛИКИ"
В 1937 году нидерландская королевская компания Shell основала поселок Шелл Мера у восточных подножий Анд и начала разведку нефтяных месторождений. В 1948 году база оказалась заброшена: слишком много сотрудников, которые исследовали джунгли вниз по Напо и другим окрестным рекам, погибли от копий ваорани. Вслед за голландцами в 1967 году американский консорциум Texaco – Gulf Oil – начал добычу нефти в промышленных масштабах.
Именно нефть привела в Амазонию новую волну миссионеров, вышедших на контакт с ваорани. Первый контакт в 1956 году закончился трагически: пятеро миссионеров, которые на протяжении нескольких месяцев производили мирный обмен с ваорани, спуская мачете и другие полезные предметы с борта самолета, были жестоко убиты при наземном контакте. Но уже спустя два года сестра одного из погибших Рэйчел Сейнт и жена другого убитого Элизабет Элиот смогли посетить деревеню "аукас" и вернуться невредимыми. С этого началась масштабная кампания по обращению племен в христианство и переселению общин в другие районы страны.
Нефтяные компании предоставили миссии Рейчел Сейнт оборудование и транспорт: с самолетов спускали корзины с громкоговорителями, которые транслировали призывы выйти из леса, общины задаривали предметами из внешнего мира. К 1975 году около 90% всех ваорани переселили. Но несколько общин остались на территории нынешнего Ясуни – в том числе и неконтактные кланы.
"Ничто не остановило бы нефтяные компании от экспансии на территории ваорани. Шли разговоры об атаках с ружьями, бомбами, огнеметами. Большинство обсуждений были совершенно дикими, таким был бы и результат: война между нефтяниками и "аукас"; горстка голых дикарей, стоящих кругом среди полей, полных черного золота, блокируя прогресс индустриального века. Если бы вопрос стоял так: нефть или "аукас", то ответ на него был только один", – вспоминает Розмари Кингсленд, писатель и журналист, автор книги A Saint among Savages.
Подрядчики американской нефтяной компании Texaco, по словам коренных племен, сбрасывали с самолетов динамит, чтобы заставить индейцев покинуть нужную территорию. Именно они построили первую дорогу вглубь сельвы, назвав ее Via Auca. Сейчас это вырубленные пустоши, вдоль которых построены десятки поселков и протянуты нефтепроводы.
В начале 2000-х владельцем Texaco стала компания Chevron. Ее представители назвали "значительно преувеличенными" обвинения племен в загрязнении окружающей среды. Нефтяники утверждали, что устранили все последствия и подписала с правительством Эквадора соглашение, которое освободило их от другой какой-либо ответственности.
Начало работы Texaco в Эквадоре в 70-х представили публике как спасение экономики страны. Именно от нефти ждали, что она вытянет Эквадор из нищеты и "отсталости". В то время основой национальной экономики был экспорт бананов, который не приносил достаточного дохода.
Первый баррель нефти Amazon Crude пронесли по улицам эквадорской столицы Кито как героя войны – на руках. Люди могли обмакнуть пальцы в сырую нефть, епископ окропил баррель святой водой, а после шествия бочку поместили на алтарной возвышение в Военной Академии имени Элоя Альфаро. Но прибытие рабочих Texaco, по словам ваорани, означало для них принудительное переселение и разрушения.
Женщины из племени Ваорани поют перед зданием Верховного суда Эквадора в городке Лаго Агрио 21 октября, 2003. Фото – Reuters
ХРАНИТЕЛИ ТРАДИЦИЙ
"Когда пришли нефтяники и миссионеры, они сказали: надо жить иначе. – говорит лидер общины ваорани Пенти. – И многие купились на это – теперь они хотят себе современные дома, пьют алкоголь, спят на кровати и все время смотрят телевизор. Они думают, что такая жизнь – лучше. Но мы хотим жить так, как жили, сохранить язык, сохранить наши обычаи и уклад. Нас всегда кормила чича, мы охотились – обезьяны, индейки, пекари. Лес – вот наш супермаркет. За это я и борюсь. Пускай люди теперь одеваются в новые вещи, но в остальном они сохраняют обычаи. Я тоже надеваю ботинки и футболку, когда еду в город – но здесь я раздеваюсь, потому что это моя культура".
Пенти родился еще в неконтактной общине, но сейчас при необходимости умело пользуется фейсбуком. Именно он в 1985 году основал деревню Бамено, куда переселил семьи своей общины: раньше племена ваорани были полукочевыми. Чтобы бороться за себя, нужно было конкретное место.
"Мой отец защищал нашу землю с копьем в руках. Я решил, что больше не хочу смертей, не хочу насилия. Но это моя земля, мой дом. Это единственное место для нас. "Оме" – так называется лес на языке ваорани. Оме – это жизнь. А чужие люди много лет назад пришли и сказали, что это национальный парк Ясуни. Что я не могу больше здесь жить, что я не могу здесь охотиться. "Кто они, эти люди? Что происходит?" – подумал я. И начал учить язык", – вспоминает он.
Ваорани живут в самом сердце сельвы – каждый день кто-то уходит в лес и возвращается с добычей. Чаще всего это дикие свинки-пекари, но попадаются и местная разновидность индейки, и попугаи, и обезьяны. В отличие от некоторых других амазонских племен, ваорани очень крепкие и физически сильные: в лесах много дичи, а это значит, что в рационе достаточно белка для развития мощных мышц. Сейчас в поселках появился рис, но раньше главными источниками калорий были плоды пальмы чонта и чича – подбродившая похлебка из горького маниока. Ваорани вообще скорее пьют, чем едят: из всего, кроме мяса, они делают кашеобразные похлебки.
Сейчас жители Бамено носят одежду – правда, чаще ходят голыми по пояс. В поселке есть радиостанция, которая позволяет связаться с внешним миром, электрогенератор и даже один телевизор, который смотрят всей деревней. Между собой общаются на родном языке, но большинство молодых жителей говорит по-испански. Для детей есть школа, а медицины нет совсем – только возможность вызвать военный вертолет в экстренном случае. Несмотря на сношения с внешним миром, ваорани до сих пор живут тем, что дает сельва: здесь охотятся с дротиками и копьями, а гамаки плетут из пальмового волокна, окрашенного соком растения ачоте в карминно-красный.
МИЛЛИАРДЫ ПОД НОГАМИ
В 2011 году Испанское агентство по международному сотрудничеству оценило залежи нефти на территории национального парка в 920 млн баррелей. Бывший президент страны и левый популист Рафаэль Корреа, знаменитый дружбой с Уго Чавесом, в 2006 году заявлял с трибуны ООН, что не позволит вести работы в Ясуни.
"Ваши страны загрязнили мир во имя развития, – говорил он. – Мы готовы пожертвовать темпами роста экономики во имя сохранения природы, но мы не собираемся нести убытки в одиночку. Другие страны должны внести свой вклад".
Эквадор оценил отказ от разработки нефти в $3,6 млрд, и правительство создало специальный фонд, куда другие страны могли пожертвовать деньги. На продвижение инициативы из государственной казны выделили $7,3 млн, но затея провалилась: к лету 2013 года удалось собрать только $364 млн. Уже через два месяца президент отказался от своего плана, завив, что Эквадор не будет играть роль "полезного дурачка".
Члены племени ваорани протестуют против нефтяных компаний в Кито 11 июля 2005. Фото – AFP
Так на территории Ясуни появились блоки 31 и 43. "Мы просто не можем позволить $18 млрд лежать у нас ногами при том, что 24% детей в стране не доедают, а бедность чрезвычайно высока", – позже объяснил Корреа принятое им решение.
В октябре 2014 года Национальная Ассамблея Эквадора официально одобрила добычу нефти на территории национального парка. В своем финальном решении генеральный секретарь Ассамблеи Либия Ривас написала, чем оправдана разработка нефтяных месторождений.
"Предполагаемая добыча нефти представляет национальный интерес. Разрешение на ее эксплуатацию может быть оправдано, так как преследуемая цель намного выше, чем воздействие на природу и право на здоровую окружающую среду – инвестиции от ресурсов позволят нам достигнуть долгосрочных целей, которые выходят за рамки нынешнего периода правления и принесут пользу будущим поколениям".
По мнению правительства, отчисления от добычи позволят улучшить уровень жизни людей в регионе, обеспечить жителей канализацией, питьевой водой, качественной и своевременной медицинской помощью и другими необходимыми социальными услугами. Документ закрепил право на разработку за государственной компанией Petroamazonas EP. В мае 2017 года компания объявила, что добыча в блоке 43 достигла 50 тысяч баррелей в день.
Проект назвали "ответственной добычей", а Уилсон Патор, теперь уже бывший министр невозобновляемых ресурсов, пообещал экологически безопасное производство.
"Мы задействуем новые технологии, чтобы избежать ущерба окружающей среде. Нефть не будет обрабатываться на месте, любое перемещение людей или транспорта будет осуществляться речным или воздушным транспортом, мы не будем строить дороги – только трубопровод".
Но в 2017 году на спутниковых снимках Google видно, как тянется от реки Напо вглубь сельвы дорога, идущая к нефтеперерабатывающему заводу 31 блока. На карте Пенти она отмечена пунктиром. Сам лидер утверждает, что эта дорога – далеко не единственная.
Почти 20% занятого населения Эквадора работают в энергетической сфере, это почти 1,5 млн человек, но проблему трудоустройства нефтяные компании так и не решили. Уровень безработицы в Эквадоре вырос – до 5,2% против 4,25% в 2012. А власти сами признают, что уровень бедности в стране по-прежнему высок.
В ЗАЛОЖНИКАХ У НЕФТИ
Сегодня права ваорани на землю на международном уровне защищает юрист Джудит Кимерлинг, профессор Нью-Йоркского университета по экологическому праву и политике. Она убеждена, что переселять племена ни в коем случае нельзя.
"Культура ваорани и территория тропического леса связаны неразрывно, – отмечает она в своей работе "Среда обитания как права человека: индейцы ваорани в тропическом лесу Амазонии, нефть и Оме Ясуни". – Экологические вмешательства и перемещения общин не только нанесли ущерб средствам существования ваорани, но и подорвали культурные основы. Для коренных народов среда обитания – это права человека. Это пространство, где реализуются культурные, социальные, экономические и политические права. Другими словами, только в таком пространстве может происходить подлинное самоопределение. Они говорят: "живите, как ваорани – свободно". Без этой свободы им не выжить".
Кимерлинг также считает, что все попытки властей Эквадора увеличить долю государства в доходах от добычи нефти не привели к улучшению жизни населения. По ее подсчетам, неравенство и бедность в стране так же высоки.
Лодки, идущие в Бамено, отплывают из поселка Ширипуно по одноименной реке. Через Ширипуно идет via Auca, а вдоль нее тянутся узкие трубы нефтепровода. Чуть выше поселка – станции Petroamazonas EP и PetroBell. Ближайший отель называется "Черное золото", и в ресторане висят списки должников: работники компаний так и не научились обращаться с деньгами – так, Хорхе Тангило уже полтора года не может выплатить долг в $547.
С подобными проблемами сталкиваются многие работающие в поселках ваорани: они не приспособлены к капиталистическому миру, и не могут ни противостоять его соблазнам, ни нормально строить свою жизнь.
Бамено находится в одном дне пути от дороги – на лодке с мощным мотором. На реке много поселков, видно традиционные дома ваорани онко – двускатные крыши из пальмовых листьев на голой земле. Вокруг хижин растут цветы, юкка, чонта, редкие ананасы и фруктовые деревья. Кажется, что жизнь здесь течет так же, как и сотню лет назад – только на людях больше одежды, чем раньше, и они уже не проявляют агрессию к чужакам.
Наоборот, отношения ваорани с другими стали такими же, какими раньше были только внутри общины – теплыми, полными взаимовыручки. Но ваорани Бамено чувствуют, что мир меняется – и меняется неумолимо для них. Пенти Байва повторяет свои слова раз за разом, на каждом интервью и в каждом документальном фильме.
"Мы уже потеряли почти все. Все это вокруг нас. Блоки 55, 17, 31, 43. Парк полон нефти, а это значит, что он мертв".