В детстве и ранней юности довольно часто мне приходилось бывать на «малой родине», в затерявшейся в белорусских лесах деревеньке (7 изб без замков в дверях и заборов вокруг ) – с именем Залядье. Места – сказка. Березовые рощи, подступившие к самому краю, сменялись осиновыми, а позже и еловыми массивами. А заросли лещины (фундука) таили в себе целое приключение по добыче орехов. Приезжая туда каждый год, первое, что мы делали, это - совершали поход за грибами. По еле заметной дороге ранним утром, когда роса лежала на травах, создавая впечатление только что прошедшего ливня, мы с отцом, прихватив сплетенные дедом из бересты короба, шагали в лес.
Дорога, не спеша с этакой ленцой (видимо от возраста), петляла под куполом склонившихся ветвей и иногда внезапно выныривала в облака неба; большие поляны, заросшие высокой почти в мой тогдашний рост, травой; и только глубокие провалы земли – ямы зияли ранами на ровном полотне спокойствия. Да одиноко стоявшие самодельные таблички – простой железный стержень, вбитый в землю, с прямоугольником металла, на котором от руки, корявым почерком было написано: «деревня такая-то», количество хат соответствующих земным провалам и цифра – число жителей. Да короткая метка - сожжена такого то числа вместе с жителями - все просто без пафоса, без мемориалов, слишком много таких полян встречалось нам на нашем недолгом пути. И таблички эти обновляли жители уцелевших деревень просто, дабы жила память.
А мемориал всем построен один. Общий. И имя ему – Хатынь. Довелось мне побывать и там после Кургана Славы – холма, насыпанного вручную в память прошедшей войны, и в честь солдат четырех фронтов освобождавших Белоруссию. Просто каждый брал горсть земли и насыпал в память о виденном и пройденном.
Мои дед и бабушка познакомились в партизанском отряде, он был пулеметчик, она – связной. Скажу честно, из родни выжили только те, что ушли в партизаны, остальные канули в огне деревень.
Ну, это обычная история для тех краев. Тихая и не особо пафосная. Не различающая национальностей и идеологий. Просто помнящая, что будут те, кто посчитает своим правом возможность сжечь другого. Причем, не просто сжечь, а выжечь , дабы даже памяти не осталось. И всегда будут те, кто ценой своей жизни не даст им доделать это до конца.
И после, если выживет , возьмет горсть земли и бросит в общий курган, а потом, несмотря на все большее время, отделяющее настоящее от прошлого, будет от руки писать на табличках количество домов и жителей. И он вряд ли будет спорить и доказывать, он уже сделал это один раз. Скорее он просто приведет и покажет.
А если после увиденного надо будет еще что то объяснять, то мне кажется, что объяснять уже точно ничего не надо.