Сегодня у моей мамы день рождения и я купил ей самые красивые цветы. Я никогда не покупал ей цветов.
Помнится в детстве, я дарил ей склеенные канцелярским клеем разрисованные неумелой рукой, но написанные, что досталось мне в наследство от неё же, красивым почерком открытки.
С тех пор утекло немало вод. Мне сейчас за пятьдесят.
Я радостно взял букет в руки, поблагодарив цветочницу, вышел из магазина и застыл.
Сегодня день рождения моей мамы, но её нет со мной, её нет на этом свете.
Это случилось в восемьдесят третьем году, так внезапно и так неожиданно, потому как она никогда не жаловалась на какие либо боли, и я не помню, чтобы она лежала и лечилась в больнице, да и дома, не помнится, чтобы она прилегла с какими-то жалобами на своё здоровье.
Мне помнится, что даже тогда, когда она ошпарилась кипящим молоком, нечаянно задев полой своего платья, стоящий на керосинке чугунный казан, она не проронила ни звука от той жгучей и нестерпимой боли, что находясь, как всегда, рядом с ней, я ощутил эту боль на своей коже.
Я стоял рядом, обняв и прижав её голову к своей груди, и ревел на всю улицу, что на этот ор сбежались вездесущие и вместе с тем, добрые соседки.
И потому, известие о кончине моей матери в тот миг, мне показалось странным и необычным.
И хотя я, уже достиг того возраста, когда помаленьку познаёшь законы бытия и поневоле принимаешь их, в силу человеческой ограниченности в борьбе со смертью; я, почему толелеял надежду, что произошла ошибка, что наверняка, случилось путаница, и нам ошибочно сообщили о смерти моей мамы, тогда как, наверное, да конечно так оно и есть, скончалась наша пожилая соседка, которая давно и неизличимо болела какой-то постоянно кашляющей болезнью.
Но надежды мои не оправдались, мир для меня погас, осень, которую я так любил, теперь показалась отвратительной и жестокой.
Если о рождении человека мы знаем заранее, то о времени смерти знать не можем. Это печально, и печально вдвойне, что она приходит вдруг,внезапно.
Мы стояли, как поставили нас взрослые, в ряд, самый младший, мой братик в середине, я от него справа, сестренка слева от него.
Мы стояли и смотрели на мать, которая лежала на наспех собранных досках покрытых то ли ковром, то ли одеялом.
Мне казалось, что ей жестко лежать на этих досках и сейчас она откроет глаза и встанет, расправив плечи, и улыбнётся нам своею очаровательной и лучезарной улыбкой.
Так, наверное, думали и брат с сестрой. И ждали этого чуда.
Но мама наша не вставала, глаза её были закрыты, она уснула. Она уснула навсегда.
Сестренка и братишка еще учились в школе, а я был уже студентом, но слез так долго сдерживать не смог и плакал молча вместе с ними.
Отец же напротив, не подавал и вида горя, также как и раньше, шутил со всеми и даже смеялся, что меня сильно коробило. Но сказать что-либо супротив, я не решался, и не решился бы.
Лишь потом, после истечения определённого времени, по достижении умственной зрелости, благодаря жизненным урокам я понял, как нелегко было ему показывать прилюдно свое бессилие перед лицом смерти, перед реальностью расставания, непросто с женщиной, с которой прожил несколько лет, а с матерью его же детей. Он так и не женился, и ушёл из жизни, пережив её на четырнадцать лет.
Как жестоко выглядит природа жизни, на перепутье внезапной встречи со смертью.
Как не хочется верить в происходящее, как свербит в самом сердце, где, наверное, живёт душа, щемящее чувство безысходности и беспомощности что то поменять, изменить, повернуть время вспять, вернуть назад те счастливые моменты детства, когда забываясь в круговороте детских игр, вдруг на миг, застывая, вспоминаешь о своей маме, и бросаешься сломя голову, что есть мочи домой, чтобы просто поглядеть в её, самые прекрасные глаза на свете, сам не осознавая того момента, что это происходит как будто бы в последний раз, что каждый раз поступая таким образом по наитию души, ты оттягиваешь тот предначертанный тяжёлый и скорбный миг расставания с самым родным и близким человеком на этом белом и мрачном свете.
Прибегаешь лишь для того, чтобы прижаться к материнской груди, вдыхая её родной и единственный запах на свете, который вновь и вновь через многие года будет возвращать тебя в детство.
Я с детских лет, как стал себя помнить и понимать окружающую действительность боялся расставания со своею мамой.
Животный и холодный страх жил со мною везде,где бы я ни был.
В детском садике, откуда я убегал уже в который раз, и мать была вынуждена брать меня с собой на работу, где я целыми днями слонялся вокруг неё, играя с исписанными бумагами и тупыми карандашами.
Я даже не хныкал и был согласен терпеть и жажду и голод, сосущий под ложечкой, лишь бы быть рядом с нею.
И школу, куда привела меня моя мама, когда мне исполнилось шесть лет, я возненавидел всей своей детскою душой, на которую она была способна, эта душа, таящаяся в маленьком тельце, где над всеми остальными чувствами царила любовь к матери. Маме тогда пришлось целую неделю ходить со мною вместе, держа меня за мою вцепившуюся ручонку, пока я не увидел в Анне Павловне, моей первой учительнице, свою вторую маму.
И за сорок километров, проживая и учась в интернате, я каждый раз, при первой же возможности сбегал домой.
Домой, где всегда есть мама, где всегда царствует тот уют, который может быть скроен только руками и сердцем матери.
Я смотрю на живые цветы, которые скоро завянут, и слёзы, как в детстве, окропляют их лепестки, выступая свидетелями моей неутешной тоски и безграничной любви к матери, которая жила и будет жить со мною вечно на этом и на том свете.
Не расставайтесь матери с детьми своими, не оставляйте их одних.
В каждом ребёнке, как жило во мне, живёт тот животный страх невосполнимой потери, заложенной природой во чреве матери.
Любите дети матерей своих, цените каждый миг жизни с ними, не обижайте их не словом, ни поступками своими, храните память вечную о них и детскую любовь!