Актера Александра Петрова давно перестали называть Сашей. В 2019 году он остается главной звездой российского кино и вписывается в канон мужественности для большинства жителей страны. О таких говорят «свой парень», «нормальный мужик», «наш, русский человек». Статус Петрова не поменялся, и логично, что на новогодних каникулах с его участием выходят фильмы-сиквелы — продолжение бондарчуковской фантастики «Притяжение» под названием «Вторжение» и «Лед-2» с развитием истории любви (и спортивных побед) фигуристки Нади и хоккеиста Саши. Наверняка в ближайшее время вы еще не раз увидите его на экранах компьютеров, телевизоров и кинотеатров, но таким открытым, как в этом интервью, — вряд ли.
За полтора месяца до премьер в России на Неделе русского кино в Лондоне основательница канала «Антиглянец» Татьяна Столяр и журналистка Маша Комарова спросили Петрова, почему русские не верят Грете Тунберг и может ли мужчина плакать.
Столяр:
По всему миру проходят акции, посвященные климатическому кризису. Ты сам когда-нибудь ходил на какие-нибудь протесты?
Нет.
Столяр:
А к Грете Тунберг как относишься?
Я не понимаю ее феномена. Мне не нравится, что из нее сделали икону — везде ее граффити, портреты, новости о том, что она передвигается только на яхте. Недавно моя любимая группа Coldplay выпустила новый альбом, но они не поедут в тур из-за Греты. На ее стороне тот факт, что она ребенок. Как ты можешь быть не согласен с ребенком, особенно когда он говорит такие умные вещи? Но давайте будем честны: чтобы там Грета Тунберг ни говорила, самолеты все равно будут летать, а заводы работать.
Столяр:
Как ты считаешь, почему в России Грету особенно не любят?
Я бы не сказал, что не любят. Просто русский человек Грете Тунберг не верит. У нас все эти обсуждения перешли в категорию юмора, потому что нам не нравится, что ее излишне героизируют. Я не знаю, стоит ли кто-то за ней, но то, что она так быстро попала в ООН и еще куда-то, наводит на определенные мысли. Понятно, что ребенок талантливый, но складывается ощущение, что она чей-то проект. А вообще про все эти разговоры я вот что хочу сказать: обсуждать таяние ледников с дивана хорошо, но еще лучше было бы, если бы каждый убирал за собой мусор после шашлыков.
Александр Петров в Лондоне
Столяр:
С Гретой разобрались. На повестке дня — «Ирландец», ты все время говоришь, как любишь Скорсезе, наверное, уже посмотрел?
Пока нет. Свободных дней вообще нет.
Комарова:
А когда они будут?
Ну в декабре не предвидятся, наверное, в январе посмотрю.
Столяр:
То есть тебя бессмысленно спрашивать, что ты обычно смотришь на «Нетфликсе»?
Бессмысленно. На данный момент я смотрю «Как я встретил вашу маму».
Комарова:
Ты способен смотреть кино как простой зритель или все время разбираешь, как это устроено? Есть профдеформация?
Я отключаюсь, и либо попадают истории, либо нет. Я в такие моменты не профессионал, а как ребенок. И неважно, знаю ли я людей в кадре, знаю ли механизмы их работы, — мне важна история.
Комарова:
А было такое, что ты у других актеров какие-то фишки подсматривал
Конечно, у Ди Каприо я подсматривал многие вещи. Я плюс-минус понимаю, как у него рождается та или иная эмоция. Я понимаю, как он это делает, как он настраивается, как входит в кадр. Я просто разбираю систему, как это все происходит.
Комарова:
Можешь сказать две вещи, которые ты перенял у Ди Каприо?
Перенимать не перенимал, но, наверное, это глубоко серьезное отношение к каждой сцене. Это важно, потому что иногда нам кажется, что сцена простая. Он не боится ничего, работает на максималках всегда, на предельном существовании человеческого организма, поэтому это интересно. И опять же, я понимаю, как он это делает, какие кнопки в себе нажимает.
Столяр:
Рубрика «тупой вопрос». Сегодня «Черная пятница» (интервью было записано 29 ноября. — Прим. BURO.). Что ты купил?
Вот в Diesel сумку взял. Это мой любимый бренд. Часы их есть, обувь.
Столяр:
Тебе нравится, что Diesel — немного сорванцы, хулиганы?
Да, именно этот дух их нравится. В России нет магазина, поэтому в Европе я могу часа два потратить на шопинг. И мне это нравится. Я оттуда просто так не выйду.
Комарова:
А какие магазины в Москве любишь?
«Трафик», Leform. Там есть хорошие бренды. Там есть немцы, которые делают хорошую одежду. Но вообще я не то чтобы шмоточник.
Столяр:
У тебя большой гардероб дома?
Думаю, да. Я пытаюсь потихоньку разобрать вещи, которые мне не нужны, куда-то отвезти и отдать.
Комарова:
Тебя не бесит, что теперь ты не можешь просто так взять и выкинуть вещи, потому что это неразумно?
Да, я понимаю, у меня тоже такое раздражение присутствует. Я считаю, если ты вещь купил, то можешь ее и выкинуть.
Столяр:
Нет, Грета говорит, что мы не имеем права.
Человек — сложное существо, он не может быть идеальным. Грета за идеальный мир, но его не будет. И Грета слишком агрессивна, поэтому русские ей и не верят.
Кадр из фильма «Вторжение»
Комарова:
В тебе есть агрессия?
Агрессия есть в каждом, другое дело — насколько ты готов с ней работать и ее убирать. Когда я был помоложе, то зажигался от всего, как спичка. Сейчас я пытаюсь аккумулировать эту энергию. Я понимаю, что она существует, но я ее немножко отодвигаю куда-то.
Столяр:
Когда ты последний раз зажегся и тебе хотелось полезть на рожон?
Было пару раз недавно, но я себя остановил. Мне важно все это сразу обговорить.
Комарова:
С тем, кто разозлил, или с самим собой?
И с самим собой, и с оппонентом.
Столяр:
Что тебя может разозлить?
Несправедливость, агрессия, когда человек пьян и он не очень понимает, что делает.
Комарова:
Когда он бычит на третьего человека и тебе хочется его защитить?
Да.
Комарова:
Ты немножко такой спаситель?
Не спаситель, просто это естественная реакция, и она нормальная. В ней нет ничего спасительного.
Столяр:
Сейчас то тут, то там звучит термин «токсичная маскулинность». Мужчин долго прессовали, что они должны быть мужиками и защитниками, от них так много требуют, а мужчина тоже может заплакать, это нормально. Как ты к этому относишься?
Нормально отношусь. У нас у всех бывают такие моменты. И заплакать мужчина может не от того, что ему больно, а от того, что ему, возможно, наоборот, хорошо.
Столяр:
Ты когда-нибудь плакал от того, что было хорошо?
Не плакал, но слезы наворачивались. Мы все живые люди, а слезы всегда — это очищение. Хотя у мужчин такой функции — плакать — не заложено.
Столяр, Комарова:
Так общество постановило!
Не общество, это природа.
Столяр:
Ок, а вот кто заложил, что девочки должны быть нежными и ранимыми?
Мне кажется, так заложено природой, и я считаю, что правильно заложено. Мне не очень нравится, что сейчас стираются границы между полами, что мальчики и девочки одинаковыми становятся. Я вот не понимаю, как парень может позволить девушке заплатить в ресторане, даже если они просто друзья.
Комарова:
По-твоему, девушка не может проявить инициативу, например, первой пригласить на свидание?
Может, я старовер, но мне кажется, это неправильно. Природа такова, что должно быть все наоборот. При этом я уверен, что никто не должен никого добиваться, должно быть взаимное притяжение.
Комарова:
После всех западных скандалов с #metoo не боишься ли ты говорить, что думаешь? Может, имеет смысл обзавестись антикризисным консультантом, который будет говорить, что надо и не надо говорить?
Я думаю, что сам вправе говорить, что я думаю, и вправе постоять за себя. И уж точно я вправе не думать о том, что мои слова могут быть не близки феминисткам. У нас другой менталитет, западные ценности у нас не приживутся. Русским женщинам нравится, когда к ним пристают. Многим очень нравятся такие знаки внимания.
Столяр:
Смотря как приставать.
У нас такая русская женщина, что если она не захочет, то ни один мужик к ней не пристанет.
Столяр:
Мы вчера видели, что ты на вечеринке, откровенно говоря, устал. Тебе вообще нравится эта часть твоей профессии?
Я редко куда выхожу, где-то раз в месяц — и то по работе. Я больше люблю потанцевать с друзьями в любимых барах, где я всех знаю, меня все знают.
Комарова:
Это в каких барах?
Иногда в «Клаву» хожу, летом Stereopeople очень люблю. Там хорошая молодежь отдыхает.
Столяр:
А ты когда-нибудь напарывался на плохую молодежь?
Бывало, да. Я не ходил в «Симачев». Я не пью крепкое спиртное. Я люблю пиво.
Столяр:
Ты когда-то решил не быть алкашом или тебе просто вкус не нравится?
Мне не нравится.
Кадр из фильма «Вторжение»
Комарова:
Конкретно русский человек что должен пить, кроме водки, и как себя вести?
Расскажу вам одну историю. Как-то я был в Тайланде, и англичанка упала на скутере и разбила себе колени. Остановились только русские: девушка на машине, которая знала, где больница, я, ребята из Челябинска, которые подняли ее скутер, а тайцы и европейцы проезжали мимо. В этот момент ты понимаешь, что «вот оно че».
Столяр:
Русские готовы впрячься?
Да, в любую историю, потому что человеку нужна помощь.
Комарова:
Русский человек еще склонен к спонтанным широким жестам. В тебе это есть?
Да.
Столяр:
Какой последний широкий жест ты сделал?
Я не люблю про это говорить.
Столяр:
Ты стесняешься этого?
Не то что стесняюсь, просто это не повод для гордости. Это личное, это мой жест, моя история, поэтому я редко говорю про благотворительность и сколько я кому перечислил, что кому сделал и где что купил. Я не буду писать в инстаграм, что я был на благотворительном вечере. Хочешь помочь — помоги, а другие мне говорят, что было бы хорошо, если бы я говорил об этом, чтобы быть примером. Теперь я задумываюсь о том, где грань. Пока не понимаю.
Столяр:
Раз мы сидим в Лондоне на Неделе русского кино, то скажи, какой черты иностранцев нет у русских, которая тебе нравится?
Им плевать, кто рядом с тобой. Они не будут тебя рассматривать, как ты одет, кто ты. Они свободнее. Большой бизнесмен в костюме может зайти в простой паб, выпить пивка, съесть бургер и поехать домой, хотя у него есть деньги на мишленовский ресторан. У нас чаще все по статусу: редко человек с деньгами зайдет в простую пивнушку.
Столяр:
Если говорить про статусные штуки, куда ты себя относишь в этой пирамиде?
Я не думал.
Комарова:
Есть какие-то места, куда ты не пойдешь, потому что чувствуешь, что для тебя это немножко зашквар?
Тут смотря по настроению. Я могу зайти в любое место.
Комарова:
Ты верующий человек?
Да.
Комарова:
Ты ходишь в церковь?
Я не набожный. В Переславле, моем родном городе, есть мой любимый храм, куда я захожу. Я не знаю молитв, но там мне просто хорошо.
Столяр:
Ты слышал новый альбом Канье?
Нет.
Комарова:
Он уверовал и записал целый «божественный» альбом. Твои чувства «божественные» станут сильнее после прослушивания этого альбома.
Это можно и на улице почувствовать. У меня есть такое место. Когда в Переславле бываю, не каждый раз, но часто сижу там.
Столяр:
Как ты считаешь, есть ли человеческие добродетели, которые переоценены? Вот, например, кротость, что хорошего в том, чтобы сидеть в углу?
Каждый должен решать сам, что ему нужно. Если человеку удобнее сидеть в углу, то это его выбор и не нужно его за это осуждать. Кто ты такой, чтобы ему говорить, что ему делать? Лично мне больше нравятся стеснительные люди, нежели вычурные и экспрессивные, которые готовы себя ярко показать. Стеснительность означает, что человек в чем-то не уверен, а это хорошо. Может, он выглядеть будет глупее, но он почище. Это то же самое, когда люди выходят и читают стихи. Круто, когда выходит человек на сцену и его трясет, у него зажим, но, несмотря на это, он читает. А когда выходит народный артист, читает с полным пониманием дела, громко, уверенно, с паузами — я ему не верю... Кротость — это не порок, а большой плюс, говорит о каком-то свете внутри человека, доброте, уязвимости, о том, что он тоже человек и может быть таким. Когда я вижу уверенных в себе, мне становится скучно, потому что я понимаю, что это неправда.
Столяр:
А детей своих ты будешь кроткими воспитывать? Нам всем читают сказки, учат быть добрыми, а потом мы вырастаем и попадаем в злобный мир, где кротким не место.
Я разделяю понятия. В жизни человек должен быть добрым и кротким, простым и отзывчивым, а в профессии должен всех... (бить) и показывать зубы и говорить, что думает.
Александр Петров на одном из мероприятий Недели русского кино в Лондоне
Комарова:
У тебя есть ощущение, что ты в профессии уже всех ... (побил)?
Каждый съемочный день, каждый спектакль — это борьба и вызов людям, себе. Каждый раз ты должен понимать, что должен быть честен. Даже если ты дружишь с человеком, ты должен ему говорить правду, если он как профессионал облажался.
Столяр:
То есть если твой друг в жизни делает говно, то ты ему об этом не скажешь?
Смотря какой темы это касается. Если это друг, то скажу правду, что так нельзя. В жизни я часто не говорю, молчу, человек сам поймет, а в профессии — не могу. Я прям выскажу все в лицо, что бы это ни было, кто бы передо мной ни стоял.
Столяр:
Не все хорошо на это реагируют, наверное.
Всегда нехорошо реагируют, но в итоге уважают. Это заслуживает уважения, потому что это конфликт.
Комарова:
А ты всегда так делал?
Да, всегда. Я не могу промолчать на съемочной площадке. Даже если я с человеком подружился и когда-то мы сидели выпивали, а человек начинает заниматься херней, то я подойду и скажу, что так делать нельзя. И потом, как ни странно, он на тебя обидится, но через две недели подойдет, и уже будет немножко другое к тебе отношение, более трепетное, понимающее, второй раз... (люлей) ему получать не хочется. И тоже самое я испытаю, если ко мне подойдут и скажут, что я неправильно делаю. Я готов с этим смириться, я не буду себя защищать. Иначе ничего не получится.
Источник