Как часто слышишь от зрителей, читателей, слушателей вопросы: «Почему вы, журналисты, молчите? Скажите правду!», «Мы к Вам как к последней инстанции, а вы трусы!». Так и хочется спросить: «А вот, к примеру, энергетики, смогли бы остановить ТЭЦ, учителя – преподавать то, что противоречит министерской программе, гидрологи – пустить реки вспять, а полицейские пойти против устава?». Так и журналисты зависят от многих вещей, они такие же наемные работники, как и все остальные. Судьбе тех не многих журналистов, которые «не струсили» и пошли против редакционной политики, не позавидуешь. Известный ведущий Влад Длиннов один из них. Несколько лет назад, он даже не в эфире, а Tвиттере позволил себе эмоциональное высказывание о том, что не желает говорить не правду про Челаха. Это случилось в разгар Арканкергенской трагедии. В те дни СМИ, в том числе и зарубежные писали о выходке журналиста, но сам Влад исчез из эфира. -И каково это сказать журналисту то, что вздумается?
-Стрёмно это. Я миллион раз об этом пожалел, потому что сейчас прекрасно понимаю, какие бы у меня были возможности, если бы не этот шлейф. Даже, когда меня потом приглашали вести утреннее развлекательное шоу, то очень боялись, что я что-то ляпну. Перед первыми пятью эфирами, меня даже специально просили, ничего не говорить, как будто я такой оппозиционный журналист. Если б сейчас у меня был выбор, я никогда так бы не поступил.
-Сейчас ты редактор, как бы ты отнесся к «непослушным» журналистам?
-Я пойму таких людей. Но мне будет с ними не удобно, стану напрягаться, что они могут что-то выкинуть. Хотя у меня же все не осознанно случилось, не было продуманного пиар-хода, я вообще не ожидал, что будет такая реакция из-за какого-то поста.
-А почему так случилось? Ведь многие тогда высказывали недоверие?
-Тогда у всех в отношении этого дела были эмоции, в том числе и у меня. Просто моя эмоция оказалась раздутой. Но в тот момент, если бы все было так однозначно с Челахом, скандал бы не раздулся. Видимо, это была какая-то больная точка. Я стал жертвой своей же профессии, своих же коллег, которые раздули, преувеличили и приукрасили. Но я, видимо, это заслужил, потому что сам порой гнался за сенсацией, не думая о последствиях для героя своего материала.
-И чем ты занялся после того, как оказался без работы?
-Когда это произошло, я девять месяцев сидел без работы, не знал, куда мне пойти, чем заняться, но всем говорил, что у меня все хорошо. Разным приходилось заниматься, чтобы не пропасть, вел какие-то корпоративы, что-то писал, снег даже убирал. Мы приехали проводить мероприятие, а за ночь всю площадку занесло снегом, вот и пришлось брать лопату и очищать ее. Так что я получил хороший урок.
-Тогда ж ты был звездой новостей, неужели, свои же коллеги не позвали, тебя ведь даже в Москву приглашали?
-Меня много куда звали, предлагали вести новости, были даже предложения от российских телеканалов, но я бы был там героем одной новости, поэтому не уехал. К тому же, тогда про меня точно бы сказали, что я делаю имя на крови, на чьей-то трагедии.
-А сейчас не коробит , когда рядовые граждане обвиняют журналистов в трусости? Мне вот всегда любопытно посмотреть на них, чем они смогут помочь, когда ты останешься без работы и станут ли вообще о тебе вспоминать. У меня были такие герои, ради которых я делала репортажи, брала комментарии, а они потом, когда получали деньги за сбитого в ДТП ребенка, просто переставали брать трубки и выходило, что я своими репортажами им помогала повысить цену сделки.
-Конечно, коробит. Когда я еще работал на телевидении, то сталкивался с людьми, которые звонили, жаловались на проблемы, мы снимали про них сюжеты, а на следующий день они отказывались от своих слов. Люди просто понимали, что это будут обсуждать, они начинали бояться, понимали, что могут быть последствия, что отвечать надо за свои слова. Многие просто пытаются за счет журналистов решать свои проблемы.
-А какая у нас журналистика? В чем ее призвание?
-Это не журналистика высшего класса, для меня задача журналистики делать репортажи, которые меняли бы нашу жизнь, кому-то помогали, давали бы какое-то развитие, я такого сейчас не делаю и редко вижу у других. Но и тут двоякая ситуация, журналисты не плохие, они могли бы делать расследования, но они мало кому интересны. Посмотри, какие темы на рейтинговых каналах и интернет-ресурсах, а те же государственные каналы снимают прекрасные программы и сюжеты про героев нашего времени, про наш край, но рейтинг и доля у них ноль, люди это не смотрят.
-Что ты смотришь?
-Я смотрю зарубежные развлекательные каналы, только для того, чтобы мозг отдыхал. Каждый день нахожусь в потоке информационных агентств и мне новостей хватает. Мне кажется, сейчас гораздо честнее работать в развлекательном контенте, поднимать людям настроение, чем работать в новостях на телеканалах. Ну посмотрел как-то в гостях ток-шоу, про женщину-карлика из детского дома. Всю программу ждал, что найдут её родителей, нас так приучили, что ток-шоу - это драма, которая должна вызвать эмоции, слезы, привести к какому-то логическом концу, но этого не произошло. Ток-шоу оказалось кино без развязки, без сценария, поговорили и разошлись. Я понимаю, что на Андрея Малахова работает 50 человек, а на нашем телевидении за ток-шоу отвечает один человек: он находит героев, продумывает драматургию, пишет сценарий, снимает.
-К чему мы придем?
-Своего мы точно ничего не придумаем, будем закупать, адаптировать чужие программы под казахстанского зрителя, будем делать все, что популярно там, своего у нас не будет еще долго. Пока телевизор в дома возвращают Малахов и Гузеева, потому что они рассказывают о настоящих людях и жизни. Сейчас людям нужно только шоу, даже новости в виде шоу. Но опять же я не аналитик, мне сложно сказать, что делать и как быть, потому что мы переживаем какое-то уникальное время, где предсказать что-то невозможно.
