Большинство людей «от бизнеса» недолюбливают журналистов. Их не любят больше, чем тех, кто, сойдя с эскалатора, сразу останавливается оглядеться по сторонам. И даже больше (хотя в это уже совсем трудно поверить), чем тех, кто не знает о существовании кнопки «ответить всем».
Причина тому – отличающий подавляющее большинство отечественных журналистов поверхностный подход. Журналисты крайне редко по-настоящему вникают в суть дела, которое описывают. Их тоже можно понять – им нужно специфический вопрос перевести на язык, понятный каждому, но для профессионала в той или иной области подобный подход выглядит чудовищным (и почти всегда предвзятым) упрощением.
История, описанная ниже – типичное тому подтверждение.
Было это невеселым февральским днем 2008 года. Февраль в Алматы, как правило, месяц довольно мерзкий – небо серое, смог висит, грязь. В дополнение ко всем этим удовольствиям, тот февраль был еще и кризисный.
В тот день, однако, ничего особых неприятностей не предвещало, и занимался я обычными утренними делами – пил кофе и разгребал почту, когда секретарша моего шефа, о котором я ранее уже вспоминал, совершенно неожиданно принесла мне одну из местных газет с обведенной маркером статьей. Статью украшала фотография офиса, в котором я в тот момент находился. Больше глаз в ней не радовало ничего.
Мне пришлось перечитать статью два раза, прежде чем я понял, о чем конкретно в ней идет речь, а когда понял – захотелось смеяться и материться одновременно.
Один из работников службы, обеспечивающей работу офиса – по всей видимости, редкостный идиот – делая что-то с окнами второго этажа, умудрился вывалиться и сломать руку. Идиоту повезло – упав с высоты пяти метров, он угодил в сугроб. Как и всякий идиот, вместо того чтобы обвинять в случившемся себя, он, едва выйдя из больницы, явился к первому руководителю компании с требованием возместить ему стоимость лечения, угрожая в противном случае пойти в суд, а получив отказ, решил обратиться в газету.
Основным аргументом, излагаемым в статье, было нарушение техники безопасности. Была и ссылка на Трудовой Кодекс, впрочем, довольно безграмотная, в стиле «а вот в законе написано». Еще было много откровенно базарного сленга в стиле «кинули» и «развели».
Спрашивать о том, почему статью принесли именно мне, я даже не стал. Такую роскошь, как отделы по связям с общественностью, строительные компании с приходом кризиса сократили первым же делом. Кстати, совершенно зря, потому что именно с приходом кризиса они могли бы реально помочь – до кризиса они в основном занимались организацией статей о спонсируемых фирмой культурных мероприятиях. Их функции, как и функции многих других отделов и групп, аккуратно перекочевали к юристам.
Задание было простое – встретиться с автором статьи и озвучить нашу версию. Времени на подготовку – час.
Есть в работе казахстанского юриста моменты, когда оный сильно жалеет, что не родился тысячу лет назад в Норвегии, не стал берсерком и не может бить людей топором в зубы, а взамен получать Вальгаллу и признание голливудских сценаристов. Не знаю даже, к чему я это вдруг сейчас подумал.
Все молодые журналистки похожи на Наталью Варлей. Все с челками, с блокнотами, энергичные и готовые горы свернуть. Собеседников они слушают редко, но это мелочи – в конце концов, кто из нас откажется пообщаться с молодой Натальей Варлей?
При встрече Наталья Варлей, разумеется, в атаку перешла еще до того, как я успел представиться.
- Есть ведь техника безопасности, - заявила она. – Вы ведь, как юрист, должны это знать. Как можно было отпускать человека одного ремонтировать окно высотного здания? Кто-то ведь должен был его страховать?
В любом деле главное – подготовка. Приходить на встречу с журналистом неподготовленным - это как распечатать форматом 3 на 4 метра свою фотографию, сделанную наутро после получения первой в жизни зарплаты, и повесить ее на проспекте Аль-Фараби, по репутации и самолюбию ударит гарантированно.
Я подготовился. За двадцать минут до встречи я успел поговорить с начальником технического отдела и выяснил, что горе-работника действительно в тот день отправили ремонтировать окно. За каким чертом он полез наружу, если запирающее устройство было внутри, его шеф понять не мог. Может, хотел покурить. Может, на девушек засмотрелся. Может, свежим воздухом дышал. Правды было не узнать. А что касается страховки – то отправлять двух сотрудников для устранения одной ерундовой поломки не хватало рук. Поэтому чисто практически наш человек был абсолютно прав, а работник – виноват на все сто процентов. Но ни журналистка, ни ее читатели этого никогда бы не поняли. На одной стороне был простой рабочий парень, на другой – зажравшиеся буржуины. У нас не было шансов.
- Хорошо, - смиренно согласился я. – И что было потом?
- Ну… потом он попал в больницу, а потом пошел к вашему начальству, и оно ему отказалось платить…
- А вот теперь давайте по порядку. К кому именно он пошел?
Журналистка порылась в своих записях и назвала имя. Удивился даже я. Имя, которое она произнесла, три года подряд фигурировало в первой десятке казахстанского Forbes. Но поражало даже не это, а тот невинный факт, что журналистка о такой известности одного из своих персонажей явно даже не подозревала.
- И… о чем они говорили? – аккуратно поинтересовался я.
- Да они даже не поговорили, - небрежно отмахнулась журналистка. – Он его даже не принял. А у пострадавшего сестра в нашей газете фотографом работает, вот он и пришел к нам.
Все встало на свои места. Возникшее после кризиса маниакальное желание многих казахстанских СМИ хоть как-то укусить опростоволосившихся строителей. Советы сердобольных родственников, невинно совпадающие с полнейшей юридической безграмотностью. А еще привычка соотечественников к радикальным действиям.
- Послушайте, - сказал я. - Вот представьте себе, для примера – вам должны выдать удостоверение личности. Удостоверения у нас выдают местные отделения Министерства юстиции (так было в 2008 – прим. авт.). А вам – не выдали. Почему – неизвестно. И вы, чтобы разобраться, идете не в то отделение, куда подавали документы, а едете прямо в Астану, в само министерство, и там пытаетесь пробиться на прием к министру, чтобы объяснить ситуацию. Вас пустят? Нет. У министра таких, как вы – пятнадцать миллионов. И если с каждым напрямую решать вопрос – работать некогда будет. Вот примерно то же самое сделал ваш работник. Представьте себе – на всех объектах нашей компании работает пять тысяч человек. И управляет всем этим как раз названный вами господин. И если он будет с каждым работником отдельно решать вопросы – компания развалится, потому что работать будет некогда.
Моя собеседница промолчала. Ситуация, изложенная таким образом, действительно выглядела глупо.
- Таким образом, вместо того, чтобы скандалы в газетах устраивать, вашему работнику нужно было к своему непосредственному начальству прийти и обсудить вопрос. Решили бы, тем более что у нас все работники застрахованы.
Непосредственное начальство горе-работнику первым делом дало бы по башке, но об этом я тогда почему-то решил не говорить.
Беседа на этом, в общем, и завершилась. Наталья Варлей что-то заявила про то, что редакция будет следить за развитием событий, и ретировалась. А я почти облегченно вздохнул. До вечера следующего дня, когда мне прислали ссылку на сайт той же газеты.
Со страницы, которую я открыл, на меня уверенно и радостно смотрела Наталья Варлей. Она так хорошо улыбалась, что я не сразу обратил внимание на заголовок статьи сразу под фотографией:
«Известный бизнесмен отказался принять сотрудника компании, сломавшего руку!».
Занавес.