В разговорах со знакомыми я понял, что они, часто употребляя слово «Голливуд» в значении «Голливуд то, Голливуд се», не очень хорошо себе представляют, что Голливуд – не окаменевшее дерьмо, а весьма подвижная, и склонная к саморазвитию субстанция. То есть Голливуд 30-х – это далеко не то, что Голливуд 50-х, который, в свою очередь, мало похож на Голливуд 90-х. Фабрика грез пребывает в постоянном движении, как акула, которая погибнет, если остановится.
Давайте просто понаблюдаем за ней.
Все началось с Томаса Алвы Эдисона, который так хотел монополизировать кинопроизводство и прокат в США, что запатентовал все, что могло касаться кино, и судился со всеми, кто не отчехлял ему за право использования зарегистрированных инноваций и нанотехнологий. Потом Эдисон решил взяться за прокат, и благодаря основанной на паях с многочисленными кинофирмами «Компании кинопатентов», подмял под себя кинотеатральный рынок. Подмять-подмял, но кишка немного оказалась не того диаметра: кроме того, чтобы взять кинотеатры под свой контроль, нужно было еще и показывать что-то в них. А чтобы показывать, нужно было снимать по 50 фильмов в неделю.
Тогда еще никто не знал, что в бедной, но гордой Нигерии в 2000-х такая цифра будет выглядеть слегка заниженной, и нужно снимать по 100 картин в неделю, поэтому Эдисон начал задумчиво чесать в затылке. Пока он чесал, несколько предприимчивых господ, явно потомки кочевников-тюрков, откочевали от такого счастья на Запад.
Собственно история Голливуда начинается с 1908 года, когда сотрудники фирмы Уильяма Н.Зелига искали натуру для «Графа Монте-Кристо» и прискакали в мрачные предместья Лос-Анджелеса. По иронии судьбы, компания эта была частью монополии Эдисона – и потом, когда тот развернул войну с «независимыми», эти «независимые» скопом ринулись в открытые Зелигом, но необжитые пространства. Сбежал сюда и великий Дэвид Уорк Гриффит, учредив с Томасом Харпером Инсом и Маком Сеннетом компанию «Треугольник». В общем, понемногу все кинодеятели начали стягиваться в Калифорнию, а киноиндустрия – стремительно набирать жирок. В 1913 году банкиры с Уолл-стрит решили вложить в строительство кинотеатров 125 миллионов долларов – мне лично больно подумать, сколько это будет в нынешних инфлябаксах. В 20-е в кино регулярно ходило 57 миллионов американцев, а самый большой кинотеатр Roxy в Нью-Йорке вмещал 6 тысяч зрителей.
Нехило подмогла Голливуду и Первая мировая – на волне патриотических настроений все начали вкладываться в военные фильмы, и десятками их штамповать. Поскольку американцы – великая нация французов, немцев и англосаксов, в Голливуд начали стягиваться ведущие европейцы, от Штрогейма до Мурнау. Пресса стала активно писать о Голливуде, и его звездах. И тут произошла одна любопытная штука – после кассовых провалов самых крутых режиссеров того времени, инвесторы начали задвигать режиссеров на второй план, отдавая контроль над кинопроизводством в руки продюсеров. А те, чтобы снизить риски, замутили институт селебритис, по которому до сих пор сохнет мир – неважно, кто режиссер, важно, что в главной роли Том «Дункан Маклауд» Круз. И какая злая ирония судьбы – под расческу попал сам Томас Харпер Инс, первый в истории кино продюсер в том смысле, в котором продюсерство и закрепилось в терминологии. Именно Инс стал первым отбирать у режиссеров право чего-то там художествовать на площадке, и отдавал собственноручно правленые сценарии режиссерам с визой «Снимать так!». При этом партнер Гриффита не лишал себя удовольствия оставлять в титрах свое имя как постановщика, в результате чего историки кино не могут разобраться, какие ленты он сам ставил, а над какими просто шефствовал, попутно числясь режиссером.
Вообще тогда работали парни, что надо. Инс, например, хвастался, что за всю жизнь не прочитал ни одной книги. Его коллега по "Треугольнику" Мак Сеннет считал, что Мольер - его современник, а Чаплин, книги читавший, постоянно женился на 15-16-ти летних девчонках. И это в то время, когда самому Набокову было едва больше десяти!
В эти благословенные времена Голливуд стал превращаться в то самое кайфовое место, которое станет символом всего самого охренительного, что только может быть. Правда, кайф разделяли не все – наверное, из зависти. Пресса начала писать о сексуальных, алкогольных и прочих скандалах, в которые погрязли голливудские властители дум (скандалы и впрямь были что надо, того же Томама Харпера Инса застрелили на яхте медиамагната Херста, причем по версии одной журналистки, пуля предназначалась Чаплину). Трудолюбивый и скромный американский народ не мог такое долго выносить. Поэтому в 1922 году Лига морали и Лига благочестия начала Крестовый поход на Голливуд, исчадие разврата и похоти. В то время эти две организации по влиятельности были примерно как «Нур Отан» в современном Казахстане, поэтому голливудские воротилы, типа встав в позу, тут же соорудили Ассоциацию кинопродюсеров и кинопрокатчиков, и пригласили возглавить ее Уильяма Хейса. Финт ушами был что надо – Хейс уже зарекомендовал себя как безупречный моралист и суровейший пуританин. Американское кино попало в надежные руки. Хейс был такой безупречный гражданин, что ради своей новой службы отказался от портфеля министра почты и телеграфа в правительстве Уоррена Гардинга. И практически задаром – кинокомпании, скинувшись, выписали ему зарплату в 100 тысяч долларов в год. В том же году Хейс открывает бюро имени себя, которому суждено долгих 23 года вершить судьбы американского кино. Никакого секса, обнаженки и адюльтеров – исключительно труд, мир, май.
Образцом адаптации к новым условиям стал Сесиль Блаунт де Миль. Этот предприимчивый режиссер до появления Кодекса Хейса снимал фильмы «с клубничкой», под говорящими названиями «Самец и самка», «Новые жены вместо старых», «Запретный плод» и явно тащился от того, что делал. Как только пришли новые времена, де Миль моментально впал в ханжество, и давай снимать картины на библейские сюжеты, строго порицающие те вещи, которыми ранее по недомыслию ему приходилось восхищаться.
Наш парень, короче.
To be continued.