Кажется, что время не властно над Олегом Меньшиковым: он стал звездой после «Покровских ворот» в 1982-м, а в 2020-м играет в блокбастерах. Меньшиков блистал на одной сцене с Ванессой Редгрейв и вел собственное шоу на YouTube. Сергею Минаеву он рассказал, почему думает о смерти, хотя умирать не собирается.
Пальто Boss; джемпер Isaia; брюки Louis Vuitton; челси Barrett
Сергей Минаев: Готовясь к нашей встрече, я прочитал, наверное, несколько десятков ваших интервью начиная с 2000 года. Вы никогда ни на что не жалуетесь, всегда веселы, у вас нет проблем. Кажется, вам все дается легко. Из этого я сделал вывод, что вы — человек рефлексирующий. Потому что только рефлексирующие люди делают вид, что им все легко.
Олег Меньшиков: Я с вами согласен.
Сергей: Меня зацепила одна фраза, которую вы повторяете: «На сцене я один, я говорю сам с собой».
Олег: Это действительно так. Это уже привычка, я не задумываюсь, почему так получается. Хотя нет — в институте я был открытым. Чем дальше, тем больше закрывался, пока не закрылся до конца. Мало людей знает, какой я на самом деле. Возможно, я сам уже не знаю. С чего мы начали-то?
Сергей: Вы один на сцене.
Олег: Это абсолютная терапия. Зрители для меня не важны — только пусть не обижаются! Я не борюсь за аудиторию, за публику. Притом что, сколько я помню, у меня всегда аншлаги, я не знаю, что такое полупустые залы. На сцене я честен, насколько вообще может быть честен актер. Как сказать? Я там дышу, это не дурь, не магия.
Сергей: Вы говорите, вы закрытый человек — это с годами росло? Вас много ранили или, наоборот, старались залюбить?
Олег: Видимо, таким родился. Просто со временем это стало заметнее. Не могу сказать, что меня много ранили — столько же, наверное, сколько и любого другого человека. Чем ты известнее, тем больше на тебя льют говна. Это нормально.
Сергей: Вы читаете говно, которое о вас пишут?
Олег: Уже перестал.
Сергей: Как давно перестали? В доинтернетную эпоху?
Олег: В доинтернетную.
Сергей: Но тогда было всего четыре газеты, особенно негде было говна почитать.
Олег: Подождите, доинтернетные — это какие годы? 1990-е? Интернета еще не было, но газет было навалом.
Сергей: У вас были безумные поклонники, которые за вами бегали?
Олег: Были, но не то чтобы навалом. На меня нападали с пистолетом. Это неприятно. Открываешь дверь, а в тебя дуло упирается.
Сергей: Это ограбление было?
Олег: Нет. Поклонница пришла.
Сергей: Зачем же она пришла с пистолетом?
Олег: Да хрен ее знает! Наставила на меня дуло. Выстрелов не было. Помню, я начал с ней говорить, за разговором мне удалось захлопнуть дверь. Я еще на Красносельской жил. Она убежала. Потом была история с газовым баллончиком. Я входил в подъезд, и мне распылили баллончик в лицо. С годами все тише стало. Может, это были 1990-е, я был на пике популярности.
Сергей: Что значит «был»? Можно подумать, сейчас вы неизвестны! Пойдемте до ближайшей станции метро пройдемся?
Олег: Сейчас Данила есть (Данила Козловский. — Esquire), Саша Петров. Появляются новые лица. Тогда я какое-то время был номером один.
Сергей: У вас есть сожаления — о том, что вы не сделали?
Олег: Нет. Более того, у меня не было сожалений ни в тридцать, ни в сорок, не было кризиса среднего возраста, я не знаю, что это такое. Я стал ощущать возраст последние года два-три. Но и то как ощущать? Я стал понимать, что 59 — все-таки серьезный возраст. Я говорил об этом, и сейчас ничего нового не скажу: когда переносишь две серьезнейшие операции, стоишь на волосок от смерти, ты потом по‑другому начинаешь относиться к жизни. Осознание того, что жизнь конечна, дает правильный ориентир.
Сергей: Вы думаете о смерти?
Олег: Часто, и в молодости думал.
Сергей: Вы ее боялись?
Олег: Лет в 25 страшно боялся. Боялся даже засыпать, думал, что не проснусь. Причем никаких оснований для этого не было. Потом это прошло. Но вообще смерть — акт торжественный, как и рождение. Что там дальше, мы не знаем. Почему я об этом думал? Я никогда — ни в тридцать, ни в сорок, ни в пятьдесят — не собирался умирать. В каком-то интервью у меня спросили про любимую пословицу, я сразу ответил: Memento mori! Это дает правильный ракурс. Потому что всегда может так случиться — бэмс, и тебя нет.
Сергей: Мне говорили, Меньшиков — везунчик, он все получал вот так (щелкает пальцами). Все само идет ему в руки.
Олег: Я с вами согласен, мне везло. Но в то же время никогда ничего мне легко не давалось.
Сергей: Но вы и никогда не делали того, чего не хотели.
Олег: Действительно. Ни в кино, ни в театре. Никогда в жизни! Я как-то наткнулся на фразу Ильинского: «Никогда не делать ничего против себя в искусстве». Этого я действительно себе не позволяю. Я очень редко снимался — всего в паре фильмов — из-за денег. И то я не наступал на горло собственной песне.
Сергей: Что это были за фильмы?
Олег: Я не хочу никого обижать. Даже если я понимал, что это не творческая победа и в принципе ею не может быть, я все равно выбирал, не бросался во все тяжкие. До Англии жил в долг, как, наверное, и все молодые артисты. Снимался, отдавал долги, занимал заново, опять снимался, опять отдавал долги.
Сергей: В январе в прокат вышло «Вторжение» с вашим участием. Вы — человек, который не сделает на площадке того, что не примет сам. На этой почве у вас возникали споры с Бондарчуком?
Олег: По‑настоящему — и профессионально, и человечески — Федор Сергеевич открылся для меня, естественно, на «Притяжении», а потом и на «Вторжении». Наверное, и я для него тоже. Создать кино такого уровня на сегодняшний день в нашей стране не может никто, кроме Федора Сергеевича Бондарчука — это просто надо признать и его врагам, и друзьям, — просто принять как данность. Когда человек так одержим идеей, он общается буквально без слов. Федор Сергеевич действительно меня удивил. Перед началом съемок я ему сказал: «Делай все, что считаешь нужным, я доверяюсь абсолютно». Это тот редкий случай, когда я точно могу не волноваться.
Сергей: Англия — вы имеете в виду историю с Ванессой Редгрейв и когда вы играли в Лондоне?
Олег: Да. Я уехал надолго. Потом во Франции играл этот же спектакль, затем мне предложили его играть в Италии.
Сергей: Это правда, что вы не говорите ни на английском, ни на французском?
Олег: На французском я вообще не говорю.
Сергей: При этом вы давали спектакль на французском. У вас настолько музыкальных слух, что вы запоминаете?
Олег: Наверное. Режис Варнье (режиссер-постановщик фильма «Восток-Запад». —Esquire) сказал мне: учи французский, в этой стране ты сделаешь карьеру. Но я был разгильдяй. Мне было настолько весело, комфортно и замечательно, что я думал: зачем мне карьера во Франции? Когда был путч, Ванесса предлагала сделать мне двойное гражданство.
Сергей: Я читал, что вы отказались.
Олег: Я не то чтобы отказался. Но зачем?
Сергей: Вам же предъявляли претензии — великий русский актер Меньшиков распоряжается своим талантом, который ему Бог отпустил, процентов на 20? Он столько всего не сыграл, потому что не захотел?
Олег: Я нормально к себе отношусь. Не кокетничаю: я не считаю себя великим артистом.
Сергей: А кто великий?
Олег: Смоктуновский, Борисов, Марлон Брандо, Аль Пачино. Их много.
Сергей: У вас были кумиры?
Олег: Брандо. В Англии я дружил с леди Марией Сент-Джаз. Тогда в Лондоне было мало русских, а она русская, ее в двухлетнем возрасте увезли, она вышла замуж за лорда. Она дружила с Брандо и обещала меня с ним познакомить. Но он так и не доехал.
Сергей: Может, и хорошо, что не доехал?
Олег: Я бы разочаровался?
Сергей: А вдруг?
Олег: Может быть. Он однажды вечером позвонил ей и сказал: «Передай своему русскому привет, я никуда не поеду». Во всяком случае, Брандо, безусловно, был для меня кумиром. Я очень много про него читал, у меня была коллекция его фотографий.
Сергей: Вам было около тридцати на тот момент. Что бы вы ему сказали? «Здравствуйте, господин Брандо, я ваш фанат»?
Олег: Ну да. А разве можно у кумиров что-то спросить? Просто потусоваться рядом, посидеть, посмотреть. Я не знаю, что спрашивать.
Сергей: Я читал «Википедию» про артиста Меньшикова по дороге сюда. И с ужасом понял, что ваши фильмы могу по пальцам пересчитать.
Олег: Их немного совсем, да.
Сергей: Почему же вы отказывались от ролей?
Олег: Я выбирал. Ассистенты режиссеров смотрели на меня как на ненормального, говорили, что я просто больной. У меня были замечательные случаи. Я приходил на пробы, если мне нравился сценарий. Пробовался, потом мне звонили: «Вас утвердили». Я отвечал: «Вы меня утвердили, а я вас — нет, мне не понравился режиссер». — «Нет, вы не поняли, Олег. Вас утвердили». — «Я вас понял, это вы меня не поняли. Я вас не утверждаю». Молодые артисты всегда, в любые годы, хотят работы.
Сергей: А вы не хотели?
Олег: У меня никогда не было истерики: «Дайте мне работы!» Мне нравилась среда обитания, мне нравилось, что происходит у меня в жизни. Знаете, как я репетирую? Я откладываю текст за неделю до премьеры. Я врубаюсь, грубо говоря, на последнем отрезке, но врубаюсь уже со страшной силой. С бессонными ночами, с язвами.
Сергей: Вы еще волнуетесь?
Олег: Каждый раз. А не волнуешься, не хер на сцену выходить!
Сергей: Для вас деньги никогда не были самоцелью.
Олег: Точно, не были. Правда, после тридцати лет, после Англии и Франции я был обеспеченным. Я и сейчас могу сказать, что обеспечиваю свои желания. Большего мне не надо, но если будет меньше, мне будет некомфортно.
Сергей: К разговору об отказах. Вы помирились с Михалковым после «12»? (Меньшиков был утвержден на роль в фильме «12» Никиты Михалкова, но отказался участвовать в съемках. — Esquire).
Олег: Мы и не ссорились с ним.
Сергей: Ну вы же фактически из кадра у него ушли!
Олег: Это неправда. Я ушел с репетиции. Я действительно его подвел, ему пришлось искать артиста. Но слушайте, Михалкову найти артиста не самая большая проблема. Из кадра я не уходил. Но с Михалковым нас связывала только работа. Мы никогда не дружили семьями, не отмечали вместе праздники. Обидеться можно только на близкого человека. А это был рабочий момент, я сказал: «Я не буду сниматься, мне неинтересно». На что тут обижаться? Я прошу у него прощения до сих пор за то, что я его подвел. Я думаю, Никита Сергеевич вообще не любит, когда что-то не по его задумке происходит, а тут еще артист — считай, артист его команды — отказывается. Для него это был удар. Его это сильно задело. Но что делать? Так получилось.
Сергей: Еще один момент, который меня удивляет: вы никогда не сотрудничали с властью и никогда у нее ничего не просили. Ни в советское время, ни в постсоветское, ни в лужковское, ни в собянинское. Я специально гуглил: «Меньшиков Кремль». Понятно, что предлагали вам приблизительно каждую минуту.
Олег: Так оно и было.
Сергей: Как вы отказывали? «Я не буду, я не в настроении»?
Олег: Так и говорил. А вариантов нет. Начнешь оттягивать время, подумают, что ты цену себе набиваешь.
Сергей: К вам приходили люди и говорили: «Олег, ну, слушай, войди в мое положение».
Олег: Даже говорили: «Если откажешься, будут неприятности». Я не придавал этому значения.
Сергей: Я смотрел ваше интервью с Пугачевой (Олег Меньшиков провел на YouTube серию интервью для своей программы «ОМ Олега Меньшикова». — Esquire), вы ее спрашиваете: «А почему вы партийные песни не пели?» Я думаю: «Ну-ка, а Меньшиков сам партийные песни пел?» Я был удивлен.
Олег: Никогда. Поскольку, видимо, не боялся. Не то чтобы я особенно храбрый и поэтому отказываю. Нет. Мне просто мысль согласиться в голову не приходила.
Сергей: В каком году вы впервые за границу выехали? В 1991-м?
Олег: В 1991-м, по‑моему, я уже получил Лоренса Оливье (британская театральная награда. — Esquire). То есть чуть пораньше.
Сергей: Вот вы приехали из Советского Союза в Великобританию. С каким ощущением вы вернулись? Есть же люди, которых ломает.
Олег: У меня никогда такого не было. Может быть, это наглость или отсутствие ума, но я воспринимаю как должное все, что происходит вокруг меня. Вот Англия. Я обожаю эту страну, обожаю столицу, обожаю людей, которые живут там. Но она ничего не перевернула в моем сознании. Я не сравнивал «там» и «здесь». Я переживал, что у моих родителей холодильник пустой, зная, что творится в России в 1990-х.
Сергей: Вам комфортно в нынешнее время?
Олег: Слушайте, времена не выбирают, в них живут и умирают. С чем мне сравнивать?
Сергей: С Советским Союзом.
Олег: Это некорректно. Тогда я был молод.
Сергей: С 1990-ми в России.
Олег: Я был в Англии.
Сергей: Вы же не все десятилетие там провели? Или все?
Олег: Я много там пробыл, ну не десять лет, конечно. Когда я вернулся, мне говорят: «Вы же в Англии теперь живете». А я никогда там не жил, я там работал, играл спектакли. Потом — во Франции. У людей было ощущение, что я уехал из России. А я никогда не уезжал.
Сергей: За время нашей беседы я укрепился во мнении, что вам удается в этой жизни нести себя в красивом хрустальном графине.
Олег: Я несу, не прикладывая к этому никаких усилий. Так сложилось.
Сергей: Вот поэтому к вам с пистолетами и приходят.