Панельные дома эпохи застоя, как известно, очень стандартизированы и не отличаются индивидуальным подходом в проектировании, чем много лет безнаказанно пользовались алматинские риэлторы. Ведь они были опытными посетителями панельных коробок и могли вычислить количество комнат в квартире не только по номеру квартиры, но и просто увидев, какие окна к ней относятся. Еще не посетив квартиру продавца, более того – даже не собираясь ее посещать, типичный алматинский риэлтор по одной только фотографии и техпаспорту уже точно знал, за какую цену можно выставлять ее на продажу. Если судить по объявлениям, почти все продаваемые риэлторами квартиры находились в элитных районах с развитой инфраструктурой и удобным расположением. Если же квартира располагалась в богом забытой дыре, то вместо развитой инфраструктуры находчивый риэлтор обычно указывал «тихий, спокойный, экологически чистый район».
Как только новичок-покупатель попадал на сайт типа «Крыши» и тратил полночи на поиск оптимальных вариантов, он обязательно их находил. Как правило, это были улучшенки по цене обычки либо обычки по цене намного ниже обычки. В каждом таком объявлении были отличного качества (и вроде даже реальные!) фотографии и обязательная метка «Срочно, торг, в связи с переездом на ПМЖ!!!» Не веря своему счастью, покупатель засыпал под утро, поглаживая свой телефон и сто раз проверяя, записал ли он номер риэлтора. Утром, вскочив по первому будильнику, наплевав на кофе и гигиенические процедуры, он первым делом звонил на заветный номер. «Как продали?!» - беспомощно и жалобно спрашивал он у риэлтора. «Да, продали, сразу же увели, вы что, такой удачный вариант!» - небрежно и в то же время хвастливо, как это умели только алматинские риэлторы, отвечали на той стороне. Выдержав необходимую паузу, риэлтор (простите, специалист агентства недвижимости!) обнадеживал звонящего, что, дескать, такие варианты попадаются, но крайне редко и далеко не у всех, но вот именно в его агентстве – все же чаще, чем везде. Затем, не давая опомниться, он спрашивал несчастного, что именно он ищет. Тот послушно отвечал – хочу, мол, квартиру не в залоге, да не угловую, да не на первом этаже и не дай Бог, не на последнем, да дешево. На что риэлтор вначале обязательно проговаривал мантру «Не волнуйтесь, найдем!», затем предлагал сразу три, обязательно три (видимо, хитрый маркетинговый ход!) варианта, один другого краше и дешевле. Естественно, все варианты были очень удачными, а главное, срочными к просмотру, «потому, что вы как знаете, но у меня вот телефон разрывается уже». На резонные вопросы покупателя, а какая планировка у этих квартир, риэлтор уверенно отвечал: «Планировка – распашонка. А вообще смотреть, конечно, надо». Если же покупатель начинал ныть, что он хотел бы изолированные комнаты, риэлтор снисходительно усмехался: «Изолирка по такой цене? Ой, да распашонку хоть найти бы!»
И вот наступал первый день просмотров. В назначенный час новичок-покупатель, отпросившись с работы и отпросив с работы жену, захватив тещу, тестя, детей и кошку, прибывал в квартиру, которая, возможно, станет ему родным домом. В родной дом, однако, попасть не мог, так как текущего хозяина дома нет. А дома его нет, «ну потому, что вот все они, хозяева, вот такие». За полчаса ожидания жена успевала поругаться с мужем, а теща умудрялась поругаться со всеми сразу. Наконец, дождавшись хозяина, который «буквально на пять минут за хлебом вышел», с горем пополам найдя детей в соседнем дворе, покупатели попадали в свой потенциально родной дом. В родном доме обычно ничего не нравилось. Как ни искали гости признаков обещанного «хорошего состояния», найти не могли. Зато видели тоненький обшарпанный линолеум (под которым, кстати, при ремонте следующий хозяин железно обнаруживал еще два слоя таких же) и помнившие свои лучшие дни обои (по которым сразу понятно, что хозяин человек добрый – кошку держит). Квартира, кстати, оказывалась вовсе не «распашонкой», и не «изолиркой», а «паровозиком». Быстро прикинув расходы на ремонт, глава семейства всем своим видом давал понять, что поиски необходимо продолжить. Но неугомонный риэлтор, «чисто для интереса» спрашивал у хозяина, по какой цене он готов сбыть свой паровозик с обшарпанным линолеумом и ободранными обоями. Ничуть не смутившись от явного неуважения к своей берлоге, хозяин называл ту среднюю космическую цену, по которой продавались «трешки» в его районе. Спросить цену, уже уходя из квартиры – это с одной стороны, вполне стандартная процедура, но с другой – тонкая психологическая уловка, о которой, естественно, не догадывался ни покупатель, ни продавец, а знал только он, риэлтор.
«Пока клиент не остыл, надо свозить его куда-то еще», - думал риэлтор, и вез клиента на самый неходовой, давно уже списанный за своей безнадежностью вариант, который пытались сбыть, наверное, все агентства в городе, да так и не смогли. Во-первых, там откровенно нечего смотреть, во-вторых, хозяйка хоть и сильно пожилая, но все еще с хорошей памятью. Она четко помнила, какие цены были на ее локуток в начале нулевых, и потому назначила за него цену даже не космическую, а «нереальную просто!» Покупатель, увидев, какой ужас люди пытаются спихнуть и какие цены при этом ставят, уже начинал сомневаться, стоило ли так быстро отказываться от первого варианта. И это, несомненно, была еще одна тонкая психологическая уловка от всезнающего риэлтора.
Напоследок уже изрядно уставшему покупателю и его еще более уставшим домочадцам предлагалось съездить по третьему адресу. Как правило, третья квартира имела всего лишь один, но обязательный изъян. И это была не какая-нибудь ерунда типа обшарпанного линолеума или ободранных обоев, сменить которые при желании не составило бы труда. Здесь изъян был серьезный и практически неисправимый – либо в районе туговато с супермаркетами, либо из окна шикарный вид на свалку, либо другой объективный, не зависящий от воли хозяина, фактор. Зато третий вариант обычно предлагался по вполне себе адекватной цене, еще и продавец на уступку согласен, «если точно брать будете». Но мало какой покупатель был точно готов брать квартиру в первый же день. Риэлтор, надо сказать, на это и не рассчитывал, просто то была его последняя за выставочный день психологическая уловка - показать покупателю, на что он реально может рассчитывать по своим деньгам, а попросту говоря, «спесь с него сбить».
На выходе риэлтор традиционно немного пугал покупателя ожидаемым повышением цен в сентябре, потому как «студенты понаедут», и предлагал ускоренно решить все дела прямо сейчас в июле, потому что «как раз продавцы все в отпусках, хотят же сейчас со всем разобраться». И тут же заверял покупателя, что готов служить ему верой и правдой в этот напряженный период, оберегая его скромный бюджет в дебрях алматинского рынка жилья. Немедленно воспрявший духом покупатель интересовался, какие еще варианты тот может предложить. У риэлтора их на данный момент не было, да в ближайшей перспективе и быть не могло, так как в отпускной сезон продавцы кто на дачах, кто на море. Какой-нибудь обыватель в такой ситуации бы смутился, но только не находчивый алматинский риэлтор. Он тут же отвечал, что мол, есть один убойный вариант – «конфетка, а не квартира!», но в работе у другого агентства. И тут же прямо намекал на то, что уж он-то с этим загадочным агентством договорится. Здесь надо отметить, что все закадровые процессы типа «делиться» и «быть в доле» обычно покупателям не афишировались. То была риэлторская кооперация, зародившаяся на спекулятивном рынке вторичного жилья в период жирных цен.
На прощание риэлтор предлагал поддерживать связь и обязательно записать его номер. Однако мало кто из покупателей послушно сидел в ожидании звонков. Обычно все нетерпеливо шарились полдня на «Крыше», изучив ее вплоть до контактов редакции и рекламных расценок. Вооружившись целым списком номеров и новеньким блокнотом, они обзванивали риэлторов, интересуясь подробностями. Но риэлтор вам не информбюро, он - посредник! Как правило, сообщал, что в квартире евроремонт (на деле – недавно постелили линолеум и наклеили обои) или состояние «заезжай и живи» (это значит, что на первый взгляд все нормально, а дальше сами разберетесь). Если линолеум износился, а обои давно отклеились, он называл это «ну чисто для себя освежить можно». Характеристика «среднее состояние» по факту оборачивалось необходимостью приличного косметического ремонта. Если же риэлтор признавал, что квартира «убитка», то это означало одно – жить в ней просто невозможно, она плачет по капитальным затратам. В ответ риэлтор всегда интересовался, а не риэлтор ли, собственно, звонит. И только удостоверившись в отсутствии коллеги-конкурента, продолжал разговор.
Многие покупатели соблазнялись фотографиями квартир с дизайном в стилях «фьюжн», «прованс» и «скандинавский хай-тек», но на поверку это оказывались все те же стандартные панельки с кухней 6 квадратов и дизайном «евроремонт». Соблазнительные картинки копировались из интерьерных журналов, чего риэлторы особо не стеснялись, потому как «в Алмате вообще дизайн не важен, главное – район!».
В процессе поисков покупателю запросто могли попасться квартиры, продаваемые, а точнее, перепродаваемые сами риэлторами, квартиры юридических лиц, с которыми обычно мало кто хотел связываться, квартиры должников, выставляемые банками. Последние охотно предлагались доверчивым покупателям, не связывавшимся ранее с долговым имуществом и не знавшими, как тяжело бывает выселить даже самых безнадежных должников, даже после оформления покупки. Обязательно встречались проблемные варианты под общим названием «гемор с документами» – это когда, например, владелец проживал где-нибудь в Израиле или, еще лучше, в Австралии, а продажу совершала его 18-летняя племянница по доверенности. Или когда квартира перешла от покойной хозяйки в наследство двум ее сыновьям, один из которых уже давно на ПМЖ в Канаде, и «если вы точно будете брать и задаток оставите», готов прилететь и отказаться от завещанного ему имущества в пользу брата. Вникать в такие нюансы обычный покупатель без юридического образования не изъявлял желания, как бы риэлтор не уговаривал, но пару таких сверхрисковых квартир любой уважающий себя алматинский риэлтор непременно показывал. Правда, это уже никакая не психологическая уловка, а так, «вдруг прокатит». Для нейтрализации страхов клиента он обычно заверял, что квартира вовсе не проблемная, «вы еще проблемных не видели», все это решаемо, и в доказательство демонстрировал визитку дорогого юриста, непонятно откуда у него взявшуюся. При этом уважительно и в то же время фамильярно, как это умели только алматинские риэлторы, называл дорогого юриста Баке, Саке, Нуреке и так далее.
Отдельного упоминания заслуживают дела ипотечные и залоговые. Алматинские риэлторы, пожалуй, как никто, должны были молиться за развитие и благополучие казахстанской банковской системы. К их чести, они неплохо потрудились на благо позитивного имиджа ипотеки и залога среди наиболее консервативной части продавцов - бабушек. Долгое время бабушки были абсолютно уверены, что связываться с ипотекой – дело хлопотное, долгое и сомнительное. Хотя редко какая бабушка собиралась в ближайшее время переезжать за рубеж, и еще реже встречались бабушки, согласные хорошо уступить за срочность, они все равно настаивали – «только за наличку». Сами того не подозревая, славные риэлторские отряды провели мощные, грамотные, а главное эффективные “public relations companies” с этой довольно специфической аудиторией. Хорошо обработанные риэлторами бабушки со временем перестали морщиться при упоминании ипотеки, а самые прогрессивные даже стали понимать разницу между залогом и задатком.
На вопросы покупателей, есть ли еще варианты, кроме просмотренных и отклоненных, каждый уважающий себя алматинский риэлтор отвечал: «Надо посмотреть по базе». Подразумевалось, что эта совершенно эксклюзивная база хранит в себе крайне выгодные варианты от продавцов, готовых хорошо уступить, «конечно, если покупатель конкретный будет». Все говорилось с таким важным видом, что новичок-покупатель невольно проникался уважением к этой самой «базе», а заодно и к риэлтору. Позже, когда активный поиск жилья затянется на пару недель и более, он поймет, что одна и та же квартира может находиться «в базе» у двух, трех, а то и десяти агентств. Иногда могло сложиться ощущение, что речь попросту идет о некоей общей алматинской квартирной «базе», которую на общак договорились вести все риэлторы. На одном и том же сайте буквально в один и тот же день могла появиться куча объявлений об одной и той же квартире, но с разными именами и номерами риэлторов.
Здесь надо отметить, что каждый уважающий себя алматинский риэлтор носил с собой симкарты всех сотовых операторов. Вы могли позвонить риэлтору по номеру, указанному в объявлении, но перезванивал он уже с другого номера. Если бы кто-то собрал и выложил вместе симкарты всех риэлторов Алматы, вполне могла получиться карта покрытия Казахстана мобильной связью.
Когда нервозатратные и трудоемкие осмотры, обзвоны и переговоры наконец-то завершались выбором оптимального варианта (как правило, просто наименьшего из зол), начиналось оформление сделки. Для продавца подготовка к сделке тоже процесс не из легких, поэтому обе стороны уставали и нервничали. В этой ситуации риэлтор часто служил психологическим щитом или громоотводом. Он пытался сгладить взаимные недовольства сторон, тактично обходил спорные моменты наподобие вывоза или невывоза старой мебели («ну, между собой потом договоритесь же»), убедительно тыкал покупателя носом в коммунальные квитанции («видите, все уплачено!»). За что в итоге получал свою законную комиссию в американских долларах и тихие матерки от продавца и покупателя.
Вот так, если в целом и по существу, протекали будни типичного алматинского риэлтора на спекулятивном рынке вторичного жилья в период жирных цен. Алматинских риэлторов, главных героев «вторички», этих некоронованных королей панельного мира, прошу принять все описанное с юмором и не обижаться.