«Современный человек постоянно пытается оправдать свое существование и захватить как можно больше пространства. От этого, по-моему, и эти бесконечные селфи в социальных сетях...»
Актера и писателя Сергей Чонишвили узнают не только по лицу, но и по голосу. Очень он у него характерный. Чонишвили озвучил ролей едва ли не больше, чем сам сыграл. При этом, по его признанию, все в его жизни случилось скорее вопреки, чем благодаря. Он никогда не умел работать локтями, пробиваясь к славе.
А еще Сергей пишет книги, не приносящие ему дохода, но это его не волнует. Он считает, что денег должно быть столько, чтобы они не усложняли его жизнь…
***
«Я сейчас нахожусь в некой гармонии: мне не нужен «Мерседес» — я езжу на «Ниссане»; мне не нужна яхта, потому что я не хочу ее содержать и пользоваться ею три раза в год, взяв огромные кредиты. Мне нравится пользоваться теми вещами, которые меня устраивают эстетически, и мне абсолютно плевать на моду. Я хочу ходить в том, в чем мне удобно. Передо мной не стоит задача стать богатым человеком. Потому что для этого нужно бросить свою профессию и заняться продажей оружия, наркотиков, слоновой кости, нефти и газа (смеется).
Еще, ко всему прочему, я дико ленивый человек, поэтому люблю делать работу ровно столько времени, сколько она требует, и делать ее один раз и хорошо, чтоб потом не переделывать. Именно поэтому меня выбешивает ситуация, когда люди делают вид, что работают, и постоянно занимаются «улучшайзингом».
Но современный человек болен этой позицией — он постоянно пытается оправдать свое существование и захватить как можно больше пространства. От этого, по-моему, и эти бесконечные селфи в социальных сетях, и постоянные отметки про то, где я был и где я нахожусь сейчас, и фотографирование того, что я ем, и присутствие на каких-нибудь событиях — «я здесь тоже был».
Эксгибиционизм — это болезнь, которой очень серьезно поражено человечество».
***
«Вообще сорок лет — это такая демаркационная линия, после которой человек либо машет на себя рукой и начинает жить по тем схемам, которых добился до сорока, либо для него это как раз и становится началом жизни. Потому что ты приходишь к этому возрасту с определенными профессиональными навыками и некоторым объемом жизненного опыта. Но самое главное — впереди у тебя еще есть большая возможность прожить так же активно лет сорок, а то и пятьдесят (смеется).
В сорок лет даже окружающая действительность относится к тебе немножко по-другому. Ведь если ты в 20–25 говоришь какую-нибудь сентенцию, некоторые могут крутить пальцем у виска и говорить: он еще слишком молод, он ничего не понимает. Но если ты сохраняешь верность этим сентенциям и повторяешь их в 40, эти же люди скажут: какая любопытная вещь, смотри-ка, действительно, он прав. Поэтому для меня 40 — это действительно прекрасный возраст: впереди еще масса возможностей, но ты уже человек, от которого так просто не отмахнуться. Хотя, конечно, понимаю, что организму моему уже далеко не 40, он уже перевалил на шестой десяток. Тем не менее до тех пор, пока я буду внутренне ощущать себя на этот возраст, мне будет удаваться и существовать в режиме сорокалетнего».