Политические отравления в обыденном сознании связаны с древностью. Борджиа и их современники по Ренессансу вовсю травили окружающих — но со временем это вышло из моды и приличий. Однако ХХ век с его научными открытиями, тайными играми разведок и жёсткими политическими противостояниями стал временем возрождения искусства отравления.
КГБ
Подлинные мастера яда в ХХ веке работали в КГБ СССР. А до того — в НКВД и МГБ. Не сдерживаемые «лживыми условностями буржуазной морали», агенты в штатском были готовы настичь врагов Советского Союза в любой точке планеты.
Некоторые убийства могли быть демонстративными: вспомним ледоруб Меркадера. Но порой чекистам требовалось имитировать смерть «объекта» от естественных причин. И в дело вступали яды.
Их разработкой с 1937 года занималась секретная токсикологическая лаборатория профессора Майрановского при 12-м отделе НКВД, которую курировали Судоплатов и Эйтингон. Позже на допросах Майрановский — который сам угодил в лагеря в 1951 «как безродный космополит и заговорщик» — показал, что смертельные яды в его лаборатории испытывали на приговорённых к смерти людях.
Таково было прямое требование руководства: на животных не столь надёжно.
То же подтвердил и арестованный Судоплатов. Он рассказал следователям как минимум о четырёх эпизодах политических убийств посредством ядов в первые послевоенные годы: в основном с использованием кураре. Жертвами стали два украинских националиста, польский еврей, связанный с военными разработками и собравшийся бежать в Палестину, и американский двойной агент. По словам Судоплатова, Майрановский лично участвовал в убийствах. «Если хочешь что-то сделать хорошо, сделай это сам».
Профессор остался в лагерях до 1962 года, лишённый амнистии как «пособник Берии», — это при том, что он попал под арест как раз в зените могущества Лаврентия Павловича, которому он писал письма с мольбами о помощи, напирая на то, что лично убил не один десяток «врагов советской власти». А после освобождения с поражением в правах вскоре сам умер при странных обстоятельствах, не исключающих отравление.
Впрочем, пока Майрановский трудился в Гулаге, дело его было живо. Смерть Сталина и ХХ съезд только актуализировали потребность советской разведки в ядах, позволяющих имитировать смерть от естественных причин.
В конце 50-х годов её целями стали эмигрантские организации русских и украинских националистов, тесно сотрудничавшие с ЦРУ.
С ликвидацией лидеров русской антисоветской эмиграции у разведки не задалось с самого начала. Отправленный в ФРГ в 1954 году глава группы киллеров Николай Хохлов к тому времени глубоко разочаровался в советской идее. На месте он передумал и всё рассказал своей «цели» — белоэмигранту, бывшему власовцу и «близкому другу» американской разведки Георгию Околовичу. Оружием покушения должны были стать мелкокалиберные пистолеты и стреляющие портсигары: все с отравленными пулями.
Хохлова немедленно «взяли в оборот» сотрудники мюнхенской станции ЦРУ, которым он рассказал о том, что изначально он должен был убить… Керенского.
Вполне возможно, это перебежчик додумал уже «для красоты».
Перебравшегося в Вашингтон под руку американской разведки Хохлова, ставшего публицистом, в 1958 году настигли его бывшие коллеги. Даже не с ядом, а с более изысканным «блюдом»: радиоактивным таллием, который ему подмешали в кофе на эмигрантском мероприятии. Он оказался в больнице с тяжёлой лучевой болезнью, но выжил — к изумлению врачей.
И ещё долго занимался антикоммунистической деятельностью: от поста советника южновьетнамского президента по борьбе с вьетконговцами до странных изысканий в области использования парапсихологии и экстрасенсорики для борьбы с «красной угрозой». Хотя вроде бы ему подмешали в кофе изотопы, а не ЛСД.
Лидеры украинских националистов в эмиграции, которые жили в Мюнхене, тоже пользовались покровительством ЦРУ. Они занимались пропагандой на УССР, что крайне раздражало Политбюро и руководство КГБ, едва сумевших потушить партизанские войны на западных границах СССР от Эстонии до Закарпатья.
Киллером КГБ на этом направлении стал перевербованный украинский националист Богдан Сташинский. В 1957 году он убил главу зарубежной ОУН Льва Ребета, а в 1959-м — Степана Бандеру. В обоих случаях Сташинский использовал специальное устройство, выстреливающее в лицо облаком цианистого калия. Смерть Льва Ребета не вызвала подозрений — её сочли результатом сердечного приступа. Однако в случае Бандеры запах при вскрытии навёл немецких врачей на мысль о цианиде.
Эти убийства остались бы загадкой, — но вскоре Сташинский, заимевший зуб на КГБ и КПСС, вместо убийства очередного лидера ОУН Стецько также бежал на Запад и сдался с повинной.
Естественно, Москва всё отрицала — но с этого момента и до распада СССР о новых покушениях на врагов Советского Союза посредством ядов ничего не известно.
ЦРУ
Американские разведчики старались не отставать от советских коллег. Денег у раннего ЦРУ было много, влияния ещё больше, а моральные принципы сводились к идее «хороший красный — мёртвый красный, и для того все средства хороши».
Коллеги и подчинённые Алена Даллеса были готовы творить любую дичь в любой точке планеты и работать с любыми мясниками, лишь бы против коммунистов.
Впрочем, к политическим убийствам американские разведчики подходили куда менее изысканно. Проще нанять отряд головорезов, чтобы они нашпиговали «объект» пулями, чем тщательно готовить нелегалов со спецтехникой. «Чай, не английские (censored) из МИ6!» Примерно так поступили, скажем, с конголезским лидером Патрисом Лумумбой.
Всерьёз в ЦРУ озаботились ядами только в самом конце 50-х, когда к югу от Флориды возник оплот коммунизма во главе с Фиделем Кастро. По мнению Даллеса и его преемников, неистовый и непримиримый Фидель был корнем проблемы, и его устранение открыло бы множество возможностей по изменению происходящего на Кубе.
Но до Фиделя нужно ещё было добраться, а это сложно. В ЦРУ разрабатывали десятки планов покушений — в том числе с использованием ядов, вероятно создававшихся в секретных биологических лабораториях Форт‑Детрик.
Ещё до десанта в Заливе Свиней одной из самых известных хитрых схем по убийству Фиделя было подарить ему акваланг с заражёнными туберкулёзной палочкой баллонами. Тогда же несколько планов покушений предполагали отравление еды Кастро — капсулы с ядом передавали через итальянскую мафию Хуану Орта, совмещавшему работу секретарём Фиделя с деликатными отношениями с «гринго». Все попытки с треском провалились. По самым идиотским причинам — к примеру, яд для предназначенного кубинскому лидеру мороженого насмерть примёрз к стенке морозилки, куда его спрятал киллер.
Зная любовь Кастро к сигарам, ЦРУ решило пойти этим путём. Сначала предполагалось подсунуть Фиделю табак с токсином ботулизма, затем — с галлюциногеном, чтобы тот на выступлении перед народом начал нести что-то совсем психоделическое. Тоже не вышло.
Посмотрев на успехи коллег из КГБ в убийствах Ребета и Бандеры, в ЦРУ попытались пойти по их следам. Летом 1963 года они подготовили стреляющую ручку с отравленной синтетическим ядом Blackleaf 40 пулей, которую должен был использовать один из перевербованных лейтенантов из окружения Фиделя. Тоже сорвалось.
ЦРУ травило Кастро цианидом в роме, стрихнином в банановом пироге, токсином ядовитых моллюсков в креме. Десятки покушений. Всё тщетно. То ли у него удача действительно была прокачана до максимума, то ли всё дело в вопиющем непрофессионализме.
КГБ отправляло на такие операции качественно подготовленных, профессиональных агентов-нелегалов. Которые могли передумать и «выбрать свободу», — но дело своё знали.
ЦРУ вербовало всё, что шевелится в окружении «цели», совало яд повару, секретарю или любовнице — и постоянно проваливало операции по причине неумелости, глупости или ненадёжности агентов.
Видимо, провалы с Кастро стали причиной того, что ЦРУ надолго отказалось от ядов, предпочитая привычные и более «ковбойские» методы. Когда в середине 70-х, сразу после громких скандалов с разоблачениями преступлений Лэнгли и прямого президентского запрета на политические убийства, ключевой агент ЦРУ в СССР «Трианон» запросил у куратора Марты Петерсон яд для себя на случай провала, это оказалось для ведомства изрядной проблемой. Яд со сложностями и предосторожностями соорудили и переслали в Москву.
Александр Огородник первым делом отравил ставшую подозревать его невесту — и попросил ещё. Вторую порцию он принял сам, когда его взяли контрразведчики КГБ.
Ну а самая странная и безумная история с ЦРУ и отравлениями относится к 1951 году. В общем-то, это не исторический факт, а версия реального события с изрядным налётом конспирологии. И всё же вкратце упомяну о ней. Шестнадцатого августа 1951 года тихий французский городок Пон-Сент-Эспри на Роне стал ареной безумия. Сотни его жителей хором потеряли рассудок.
Они видели самые жуткие галлюцинации, творили странные вещи и теряли инстинкт самосохранения. Кто-то решил, что он самолёт, — и шагнул из окна. Кто-то увидел в матери чудовище и задушил её. Один из очевидцев назвал происходившее «ночью Апокалипсиса». Погибли семеро, пятьдесят человек угодили в психиатрические клиники.
Возможно, кто-то что-то прочитал из странной старой книги в кожаном переплёте за авторством Абдула аль-Хазреда. «Классическая» же версия предполагает аномальное заражение хлебной муки одной из пекарен спорыньёй — с чем согласны не все. Есть версии о загрязнении зерна ртутью и о токсичном грибке.
Ну а в 2009 году журналист Хэнк Абарелли заявил о сенсации. Дескать, изучая рассекреченные документы ЦРУ того времени, он наткнулся на след письма со следующим заголовком: «Документы по Пон-Сент-Эспри и Фрэнку Олсону. Операция во Франции. Документы разведки. Лично в руки Белину — скажите ему, чтобы это никогда не всплыло».
Фрэнк Олсон в это время занимался в ЦРУ изучением психоделика ЛСД, с которым в те самые времена активно экспериментировали многие ведомства. А Дэвид Белин был исполнительным директором комиссии Рокфеллера, которая в середине 70-х расследовала художества ЦРУ прошлых десятилетий.
Совпадение?
Вряд ли узнаем доподлинно. Лэнгли такое вряд ли когда-то признает — это будет слишком большим скандалом. С другой стороны, степень «отбитости» ЦРУ начала 50-х была такой, что ничего удивительного в таком эксперименте над подвернувшимся французским городком в общем-то нет. _«Ну не на американцах же проверять, мы ж не звери».
… и примкнувшие к ним болгары
Пик увлечения разведок ядами пришёлся на рубеж 50-х и 60-х годов. В КГБ перестали применять их из соображений престижа СССР, а в ЦРУ — по причине сплошных провалов.
Насколько известно, казус «Трианона» был уникальным, связанным с особой ценностью «крота» в советском МИДе. А истории с попытками отравления в 70-х Солженицына и Войновича остаются несколько странными и сомнительными — хотя вполне возможными.
Последним убийством холодной войны посредством яда стал… укол зонтиком.
Болгарский диссидент Георгий Марков бежал из страны в 1969 году и с тех пор работал в Лондоне на «Би-Би-Си». Дома его приговорили к 6,5 года тюрьмы. В целом болгарский режим считался «травоядным» на фоне советских или румынских коллег — однако почему-то в КГБ Болгарии решили устранить Маркова физически.
Зачем — неясно до сих пор.
Есть версия, что он получил некий «убойный» компромат на болгарского вождя Живкова, и тот приказал остановить его любой ценой.
Седьмого сентября 1978 года в лондонской толпе Марков почувствовал укол в ногу. Прохожий извинился, поднял длинный зонт и ушёл. Состояние диссидента стало резко ухудшаться. В больнице он успел сообщил врачам об уколе. После смерти в его ноге нашли металлическую иглу с рицином.
Перебежчик Олег Калугин в 90-е рассказал свою версию событий. По его словам, болгарское КГБ попросило у советских коллег немного ядов. Запрос удовлетворили в той самой лаборатории 12, которую основал ещё профессор Майрановский и которая отнюдь не была закрыта. Причём два первых покушения, с отравленной мазью и с ядом в напитке, провалились. Кто был исполнителем — неясно до сих пор. То ли болгарский разведчик, то ли советский агент по их просьбе, то ли вообще наёмник-итальянец.
Ну а французы сделали из этой истории кинокомедию с Пьером Ришаром.