Жизнь штука многогранная. Иногда ты радуешься своей потрясающей офигенности и тому, как гладко все идёт, а где-то уже заботливо подогревается для тебя котёл со смолой. Иногда наоборот – ты рвёшь жилы и заливаешь свою боль дешёвым алкоголем, а в соседней комнате пылится твое счастье и призвание. Нет никаких однозначных рецептов и тем более нет гарантий успеха и счастья. Ну, как пойдет, хотя в известной степени многое зависит от тебя. Причем немалую роль играет то воспитание, которое ты получил в детстве.
Здесь ведь как – всех нас любили и берегли, всех нас растили, чтобы мы стали хорошими довольными жизнью людьми, всем нам давали всякого без меры. Мы что-то брали, что-то не брали. Но, в основном, набрали мы того, что нам говорили взрослые. А говорили всегда много, уверенно и убедительно. И вот книжки еще – опасная такая штука книжки, на самом деле.
Прочитал вот ты в детстве Гайдара, да и натянул на себя шкурку мальчиша-кибальчиша. За добро ты, за справедливость, решительное «нет» плохим жадным буржуям всегда готов сказать. А в результате и пионеры не идут, и самолеты не летят, и банку варенья профукал. Привет мальчишу, ага.
Или прочитал ты Федора нашего Михайловича с его Идиотом. Да как проникся христианским сопереживанием ко всем блаженным душам, да как задвинул свое личное на задний план в угоду чужому. Потому что так правильно и хорошо. И на каждом углу тебя ждёт сложный нравственный выбор. А девушки потом говорят – не люблю я нытиков. Как так? А как же звёздное небо над головой и нравственный закон внутри меня? А как же Кант, Ницше, Гегель, Шопенгауэр? В задницу иди, слабак. Бабло надо зарабатывать и тачки покупать почернее. Даже не зарабатывать, а добывать. Зарабатывать тоже уже не модно.
Это я к чему вообще. Вот воспитали меня, например, в тёплые ламповые восьмидесятые. И родители мои были тоже тёплые и ламповые. Мама в библиотеке пятнадцать лет писала обзоры литературы для студентов, батя на заводе юристом трудился – охранял права работников. И вместе больше тридцати лет душа в душу, и всё в семью, и бескорыстно, и ничего для себя. И бабушка ещё была, которая от диковинного Сникерса отказывалась – кушайте, внучки, мне ничего не надо. Это после жизни в оккупации, на минуточку. Что я вынес из своей семьи? Желание отдавать я вынес, нелюбовь к деньгам и наживе, бескорыстие какое-то. Отец как говаривал, будь он здоров ещё сто лет – у мужика должна быть пара штанов и чего-нибудь пожрать на ужин. А остальное всё в семью. Да и остальное это добывалось методом честного ежедневного бесхитростного труда на благо общества. Ни десять квартир, ни двадцать машин нам не надо – зачем? Нам вот хватает нашей трёшки на шестерых, а тесно будет, так подвинемся. Потому что от каждого по потребностям, каждому по труду. А когда я другу в 90-х робота своего трансформера продал за 2500 девальвированных рублей, то на меня так посмотрели, что больше я до сих пор ничего продавать не хочу. А мне уже 35, напомню.
И вот знали ли мои родители, что того общества, для которого они меня растили и воспитывали, скоро не станет вовсе? Ничего от него не останется, кроме воспоминаний и подшивки журнала «Роман-газета». А настанет совсем другое общество, где такие, как я, числятся неудачниками, ленивыми тюленями и лохами. Будут в этом обществе очень любить и хвалить тех, кто «крутится», «двигается» и вообще в качестве цели ставит только деньги. Потому что Бог Бабло наконец взойдет на золоченный пьедестал.
Тут можно по-разному относиться к этим современным реалиям, простите за штамп, но быть выкинутым за борт истории ни фига не весело. Ты-то всю жизнь думал, что ты правильно живешь – по уму и по совести. Да и сейчас так думаешь порой. А мир вокруг думает, что говно ты полное. И женщины от тебя уходят, и друзья над тобой посмеиваются, и заказчики тебя кидают. Не угадали родители с воспитанием, не учли, так сказать, политический момент. Но, опять же, со мной-то ладно, я уже как-то доживу, а вот как воспитывать детей?
Что вкладывать в молодые умы, чтобы потом им это пригодилось? В каком обществе они буду жить, что будет востребовано и важно? Непонятно совершенно. Хочется же им говорить те же вещи, какие отец говорил мне, а эти вещи уже не актуальны, хотя мечтаешь, чтобы стали актуальны вновь. Потому что сложно учить детей тому, во что сам не веришь ни на секунду. С другой стороны, могут появиться и какие-то совсем третьи ценности, о которых ты ни сном, ни духом. А потом сынок скажет тебе через 30 лет – ну, спасибо, папка, ну удружил. Ломать себя никому не нравится. Особенно во взрослом возрасте. И как не подложить родному сыну свинью, когда всё меняется с такой скоростью, что уже с ностальгией вспоминаешь времена, когда знал наизусть последовательность каналов на телевизоре. Сейчас ничего не запоминаешь – ни имён, ни дат, ни цен. Чего их запоминать, когда завтра будут новые, пуще прежних?
И с книжками такая же фигня, и с фильмами. Смотрят они Человеков-пауков вместо Петровых и Васечкиных – обидно тебе. А с другой стороны, ну ты смотрел про Красную шапочку, сильно это тебе по жизни помогло? Может, надо давать им читать сразу Киосаки вместо Тургенева? На хрен им этим нравственные выборы и слёзы одного младенца, тут как бы своими слезами не умылись в таком мире. Непонятно. У меня даже поговорок никаких нет на острие момента. Типа там, «дают – бери, бьют – беги». Или наоборот, если друг без труда не выловил и рыбку из пруда. Одна только тюремная осталась – не верь, не бойся, не проси. Но что-то боюсь я её своим сыновьям пока транслировать. Жду всё, когда понимание придёт. А не приходит ничего.