Много букофф. Давно лежала в загашнике. У кого время есть – можно почитать.
«Бурул»
-Ледяная
-У нас все ледяное, горы, люди, трава
- А ты?
- Я нет. Лед не выдержит моего огня
- Как зовут тебя?
- Бурул
- Никогда не слышал такого имени
- Вы, городские, никогда не слышите ни нас, ни наши имена..- А почему ты ходишь один далеко от озера?
Высокий лоб, открытый, с некой дерзотой- взгляд, прямой взгляд, не типичный для молодых девушек. Она в упор разглядывала меня, пока я пил воду из старого, помятого ковша.
- Я часто вижу тебя, гуляющим в одиночестве. Так далеко от озера, странно. Что ты ищешь здесь?
- Мне хотелось побыть одному
- Но ведь на Озеро приезжают, чтобы побыть не одним?
- Я тоже так думал…пока не почувствовал одиноким там. Возле озера.
- Разве так бывает?
- …Видимо да
Она отвернулась, раздумывая над моими словами. Но быстро забыв, надоев думать, начала петь песню на киргизском. Звонкий, по подростковому ломкий, грудной голос зазвучал громко, заполняя ущелье красивой мелодией. Это была песня, где слова мне были непонятны, другие. Но только часть. За время общения с ней я наловчился понимать ее, изъясняясь на особом казахо-киргизском суржике, иногда вкрапливая русские слова.
- А ты женат?
- Да.
- А дети?
- Двое
- Как же так получилось? А может ты старый, просто выглядишь молодо?
- Мне скоро будет девятнадцать. Для кого то наверное старый.
- Охо. Обычно так рано женятся по принуждению. Не по любви?
- Нет….Я женился по любви…
- Хмм..меня не обманешь. Я ведь по глазам вижу, - хитро прищурившись, улыбнулась она.
Вдалеке показался старик пастух, возвращавшийся с табуном подножья гор.
Попрощавшись, я ушел, стараясь не попадаться на глаза аксакалу. Ничего постыдного не было в том, что я, один из тысячи курортников на Иссык куле, забредал так далеко. Чтобы отведать горного, чистого кымыза, послушать шум водопада, подышать свежестью горных трав, …и возможно увидеть Бурул.
Старик никогда не спрашивал о моем семейном положении, но время от времени я ловил на себе его неодобрительные взгляды.
Наверное, это как то было связано с его внучкой. А может быть его проницательные, всепроникающие глаза давно сказали все обо мне…
Хотя, в тот момент я сам не понимал кто я, зачем я здесь. И что я, отец двоих детей, приехавший с женой на побережье на отдых, вот уже несколько дней, не пропуская ни дня, бродил возле одинокой кибитки в ущелье ЧонКойсу.
В какой то момент стало трудно там, возле Озера, в середине всей этой гогочущей, пьяной массы отдыхающего люда, заполонивших пляж со всей силой безмерного веселья. Их было много, много была смеха, пьяных кутежей, шума. Радостные возгласы пляжников доносились отовсюду: с озера, с берега, с маленьких домиков бунгало, и с двухэтажного здания Тархун. Студенческая молодежь получив долгожданные каникулы ударилась в буйное разгулье.
Будучи частью студенческого братства своего же альмаматер, я все же ощущал себя инородным среди этой, когда то родной и близкой, но сегодня ставшей чуждой – общности.
Возможно, причиной этому был так стремительно изменившийся семейный статус, а может быть виной всему была супруга, подозрительно следящая за каждым моим шагом, окончательно изморившая меня частыми сценами ревности.
И в какой то момент все пошло не так. Я устал играть в положительного отца, верного супруга, расслабленного курортника. Мне надоело Озеро, солнце, пляж, и наше бунгало….и я стал уходить в ущелье..туда, где не было никого рядом.
- Вы ненастоящие. Поэтому ты уходишь оттуда, - прервала мои мысли Бурул
- Как ненастоящие?
- Вы живете в игрушечных домах, кушаете игрушечную еду, и сами стали как игрушки.
- Кто это мы?
- Городские. Те, кто сейчас там внизу, возле Озера
- А кто настоящий?
Она гордо выпрямилась, молча продемонстрировав своим видом какую то истинную настоящесть. Одетая в непонятное цветастое платье и пестрые шаровары, в тюбетейке, с вьющимися заплетенными косичками, она выглядела, словно ожившая историческая героиня.
…Бурул мастерски доила кобыл. Я часто пытался ей помочь. Но получалось неуклюже. Звонко гремя ведерками, я распугивал кобылиц, на что она сердито злилась, напоминая о бесполезности городских жителей, испорченных цивилизацией.
В ней сочеталась детская наивность и взрослая серьезность… Порой, она словно ребенок раскрыв свои глаза, слушала мои истории о городе. А иногда, надменно нахмурив брови фыркала при любом упоминании о городе.
Часто мы бродили вдоль ущелья, возле разбивающихся об утесы- речки, по полю, сеянными диковинными цветами, забираясь далеко высоко в горы. У нас было излюбленное место, откуда озеро было видно, как на ладони. А порой скакали на конях, распугивая всю живность вокруг. Я совершенно забыл о семье, и иногда оставался ночевать на Джайляу, разглядывая ночью столь близкие звезды. Порой нам не хватало дня, чтобы наговориться, и она приходила ночью. Мы могли болтать без умолку до утра. Но потом возвращался старик, и я уходил к ненавистному озеру.
Но как то старик, старик задержал меня вечером, перед самым уходом на озеро.Он мялся, молчал, не решаясь начать разговор. И наконец, сказал:
- Уулум. Ты взрослый эркек, мужчина. У тебя дети, жена. А она совсем еще маленькая. Ей всего семнадцать.
- Байке, не подумайте ничего плохого. У нас ничего нет. Вы верно заметили, у меня жена и дети.
- Я не об этом. Понимаешь, она у меня одна, кичинекей балапан. Нет больше рядом никого. И я живу только для нее..Пойми меня правильно. Я прошу тебя, не ходи больше к ней. Не береди ее душу.
….
Мы помирились с женой. Остались считанные до отъезда в Алматы. И вроде все как будто наладилось. Я с утра возился с малышами, после полудня плавал в озере, а вечерами мы прогуливались по пляжу, часто останавливаясь, чтобы поздороваться с очередными, вновь прибывшими земляками. Не было уже бессонных ночей, все вошло в привычное русло: ранний подъем, ранний сон, абсолютное равнодушие к любым эмоциям, и я опять возвращался в привычное равномерное дыхание семьи..
…Она шла по прибрежной воде, босоногая, в белом, почти прозрачном сарафане, с расплетенными, распущенными, волосами, мокрая, удивительно бледная для привычной смуглости ее лица. Якая луна, словно прожектор освещала ее фигуру на пустынном пляжу, придавая зловещую таинственность ее облику ночной пери.
- Ты? Одна? Что ты делаешь здесь?
- То же, что и ты. Ищу любовь
- Ты выглядишь …необычно…Что то случилось?
Она молча подошла, и присела рядом со мной…
- Можно я докурю твою сигарету?
- Ты же не куришь?
- Теперь курю, - неумело затянувшись, с вызовом ответила Бурул, - Теперь я могу все, - загадочно улыбнувшись, добавила она …
- Ты пойдешь наконец спать? – прорезал ночную тишину громкий, недовольный голос жены откуда то со стороны бунгало. – Чем ты там занимаешься? – визгливо спросила Она, вложив в свой возглас всю свою ревнивую раздраженность.
- Иди. Иди к ней, - прошептала Бурул…- Я хотела тебе что то сказать.. но уже бессмысленно. Уже не имеет значения. Забудь об этом. Иди. Прощай, - внезапно поцеловав меня, стремительно ушла в ночь, словно это было не она, а некое привидение..
****
В командировках особое удовольствие останавливаться в хорошо оборудованных отелях, где в цену номера входит и хороший, континентальный завтрак, и бассейн с фитнесом, и многие другие комплименты. Этот доброзвездочный отель выглядел им островком стабильности в море хаоса, который творился в это время в Бишкеке. Отель охраняло загадочное «Народное ополчение». Никто из постояльцев не знал, что это такое. Но уверенности это не вызывало.
Город был переполненным людьми, словно это была не революция, а какой то карнавал. Группа людей деловито сновала по улицам, среди которых всегда был лидер, раздающий приказы другим группам. Все что то делали, но чаще всего, большинство праздно шаталось по улицам, не расходясь до утра, словно боясь пропустить что то важное.
Уже было далеко за полночь, но публика не расходилась, видимо ожидая еще зрелищ.
Навстречу шла сотрудница моего отеля. Я ее видел, когда мы заселялись. Администратор, корректная, вымуштрованная, по деловому эффектная и достаточно привлекательная, как бывают привлекательны грациозные женщины, облаченные служебным положением. Она умело управляла персоналом сменой отеля, кому то выговаривая, а кого то ласково убеждая, легко переходя с киргизского на русский, а с русского на английский.
- Здравствуйте, вышли погулять? – спросила она
- Да, хочу посмотреть ночной город
- Будьте осторожны. На улицах очень много приезжих. У многих есть оружие,- предупредила она
- А вы не боитесь одна ходить?
- Я же рядом живу. Да и ведь я своя, - шутливо ответила она.
- Я тоже постараюсь не выделяться из толпы. Спасибо за беспокойство, - улыбнулся я.
- Вы меня так не узнали? А я вас сразу. Я Бурул. Та самая Бурул с Иссык- Кульского ущелья.
Только теперь я начал узнавать знакомые черты, изменившиеся за искусным макияжем. Она совершенно не походила на ту, «настоящую» Бурул. Передо мной стояла типичный житель города, трафаретизированный под услуги отеля международного класса. И даже взгляд у ней стал «сервисный».
- Бурул, как ты изменилась, -удивленно спросил я .
- Да, столько лет прошла. И мне уже далеко не 17, - смущенно ответила она
- Да…и мне не 19..
- Как поживают ваши дети?
- Они остались с женой. Мы развелись…А ты?
- Я замужем. Давно уже. Трое детей.
Оглушенные громким звуком разорвавшейся петарды, мы замолчали, и пошли рядом. Народ продолжал веселиться, словно после большой победы. Безмолвные, сосредоточенные, словно случайные гости на чужом празднике, мы шли в густоте ликующих улиц.
- Тогда вы были женаты, теперь я замужем, - нарушила молчание, Бурул.
- Да, жизнь сложная штука. И никак ее не поймешь.
- Я тогда хотела сказать…., - замешкалась она, - хотела сказать. Нет, это в прошлом. Спасибо за все. Я пойду, иначе меня хватятся. До свидания. Может, еще свидимся, - стремительно попрощалась она, скрывая свое смущение. И опять ушла в Ночь.
****
Каждый раз, приезжая на Иссык Куль, я стараюсь подняться в урочище, чтобы снова пережить то особое состояние горной свежести тех мест. Но не было юрты Старика, не было там уже той Бурул, прекрасной владычицы водопада. И не было состояния.
Бишкек, 2005 г.