Деловое утро Галыма начиналось с Интернета, с социальных сетей, с форумов, с чтения новостей и почты. Так, за чашкой кофе, постепенно просыпаясь, он включался в рабочий режим офиса.
В 10 .00 - meeting у шефа в кабинете. К этому времени нужно окончательно проснуться, чтобы не клевать носом на этом скучном, бесполезном, ненужном мероприятии под названием «стратегическое планирование на неделю»
Шеф был фанатом разных программ по развитию личности, и каждый раз внедрял новые, заковыристые, иностранные техники, мучая себя и своих не особо ретивых подчиненных.
Но это лучше, чем прежний начальник, который любой свой шаг сверял с гороскопом и личным экстрасенсом. Мог уволить любого, у кого, по его мнению, была нечистая аура. А уровень загрязнения ауры помогал определять его личный экстрасенс.
Фотографии с уикендов, различная еда, «чекины» других городов, жизнерадостные и не очень – посты: народ тоже, как и Галым, медленно просыпался в соцсетях.
Он с наслаждением вуайериста пролистывал ленту, отмечая понравившиеся фото или высказывания. За выходные он успел соскучиться по этому, установившемуся виртуальному мирку со своими прелестями. Порой, Онлайн жизнь заменяла реальную, вытесняя настоящее, рабочее и бытовое. Одно переплеталось с другим, наслаиваясь, дополняя, комбинируясь. И уже трудно было определить границы между мирами.
Он не вчитывался в пространственные, интеллектуальные размышления очень «умствующих» Интернет друзей, предпочитая перескакивать на более легкомысленные, не загромождающие сознание – страницы.
Общение в Сети с виртуальными друзьями он воспринимал как некое большее чаепитие, или веселую пирушку, где серьезность порой неуместна. А его близкий друг, Самат, интеллектуальный аналитик с энциклопедическими знаниями, обижался на то, что Галым не участвует в его обсуждениях. Самат был глубоким, сконцентрированным человеком, разговаривающий академическими, рублеными терминами как в жизни, так и в Сети.
Но Галыму становилось скучно в этих непонятных, ожесточенных виртуальных обсуждениях, и от излишней сосредоточенности этих суровых ученых мужей он чувствовал себя неуютно и пытался быстрей покинуть страницу Самата, а то и вообще не заходить.
Больше всего ему нравились фото друзей, наиболее ярко рассказывающие об их реальной жизни. Он любовался фотографиями красивых виртуальных «френдесс», умилялся картинками семейной жизни, восхищался красивыми видами заграничной жизни. Словно родственники, Галым разделял радости и печали своих виртуальных друзей, с которым никогда не встречался в реальной жизни. И даже в некотором смысле он сроднился с ними.
-- Ты здесь?
Зеленое окошко чата внезапно ожило
Сауле.
Пожалуй, это единственный виртуальный друг, с которым они не только познакомились в реальной жизни, но и успели подружиться.
Начитанная, намного умней Галыма с его кое как полученным дипломом высшего образования, она словно впитала в свою плоть свою научную диссертацию по какой то трудно произносимой теме.
- Да, я здесь. Просыпаюсь, даже кофе не помогает. Вот, надеюсь проснуться в Сети.
- Не увлекайся соцсетями, дорогой. Я тебя жду в кафе. В 12.55, как обычно, - отчеканила она.
У ней все было четко, точно, пунктуально аж до секунды. И любое опоздание она воспринимала как оскорбление и при этом сильно обижалась. Несмотря на свой сравнительно молодой, 35 летний возраст, она уже была профессором и возглавляла кафедру в одном из ведущих учебных заведений страны. Привычка командовать студентами породила в ней бескомпромиссную властность, и на любое возражение оппонента, она обрушивала многословную тираду.
Но с ним она была другой, словно снимая с себя некий социальный бронежилет, и превращаясь в нежную, чувствительную женщину, ищущей простой ласки.
Им было хорошо вдвоем. Это были зрелые отношения людей, знающих и понимающих значение чувств. Его истерзанное сердце вновь собралось, починилось мягкой силе взаимности.
Их тянуло друг к другу по взрослому, по зрелому, без лишней розовой патетики.
Жениться на ней?
Он часто думал об этом. Может это придаст хоть какой то распорядок его хаотичной, отрывистой, холостой жизни, и будет опорой ему - одинокому отцу молодой девушки.
Да, у него росла дочка. Совершеннолетняя. Ей только недавно исполнилось 18 лет. Дочка была послушной, по своему тонкой и жизнерадостной
Три года назад Галым потерял жену. И дочь замкнулась, создав вокруг себя стену отчуждения, куда не пускала никого. Даже его.
А он не стал ломать стену отчуждения, всячески оберегая ее внутренний мир. Не мешая ей.
Но в доме чувствовалась нехватка женских рук. Ведь все хозяйство было на шее Галыма: он кулинарил, стирал, убирался. Все делал сам, не утруждая дочь чем либо.
И как то, Галым попытался завести речь о женитьбе.
- Ты так быстро забыл маму? – со слезами на глазах вопрошала дочь.
Она стала плаксивой, быстро раздражалась, порой срываясь на истерику. Галым боялся сказать лишнее, чтобы ненароком не задеть ее. И он оставил любые разговоры о другой женщине, отложив вопрос на неопределенное будущее.
Но Сауле совершенно не хотела ничего откладывать. Поставив окончательный ультиматум, который Галым конечно же не выдержал, Сауле бросила его.
…..
Галым поставил чайник, разморозил в микроволновке пиццу, сварил в кастрюле пельмени, и уселся перед телевизором, ожидая припозднившуюся дочь.
Галым не стал заводить новых отношений. Главное, чтобы дочка не переживала, а он как- нибудь перебьется. В конце концов он молодой, сил хватит. А денег им тоже хватит. Работа у него не сильно высокооплачиваемая, но зато стабильная и позволяет вовремя оплачивать за ипотеку и за обучение дочки, Даны.
По ТВ показывали какое то ток шоу. По другому каналу – чернушные новости, от которых после трудного рабочего дня становилось еще тяжелей. Наконец, он нашел мирную пастораль географического канала.
..А дочки все не было и не было. Уже прошло почти два часа. Странно. Вроде она не опаздывала никогда. Мобильный молчит…
Вдруг раздался звонок в дверь. Наконец то.
- Ты почему так поздно?
- Пап, всего 9 вечера.
- Но ты обычно приходишь в 7. Да и на звонок не реагируешь.
- Извини, батарейка разрядилась. Пап, я уже взрослая. У меня уже своя личная жизнь. Я не могла ответить при парне., - смущенно ответила Дана, пытаясь не смотреть на отца.
- Погоди. Какой парень? О чем ты? Ты мне ничего не говорила.
- Я не обязана докладывать каждый шаг. И вообще, я хочу спать. Я не буду кушать. Пусти меня.
Только сейчас Галым заметил, что в дочке что то неуловимо изменилось. Она как будто повзрослела, и немного стала полней. И взгляд у ней стал другой, совершенно не детский.
- Ты стала другой, дочка. Наверно мне нужно с тобой поговорить об очень важном. Я долго оттягивал этот вопрос. Но видимо наступила пора разъяснить некоторые вещи. Обычно эти вещи говорят мамы. Но придется мне
- Па, про это я все знаю. Сейчас не двадцатый век. Не грузись
- Что значит знаешь? Посмотри мне в глаза. Что значит - знаю? – повышенным тоном, начиная закипать, спросил Галым.
- А то, пап, что я не девушка. У меня есть парень. И мы хотим пожениться.
- О чем ты говоришь? Ты еще совсем ребенок. Какая женитьба?
- Да у меня самой скоро будет ребенок. Я давно хотела тебе сказать. Но все не решалась. Пап. Он очень хороший, - начала оправдываться Дана.
Галым от неожиданности присел на стул, да так и остался сидеть с открытым от удивления ртом. Информация была неожиданной, трудно перевариваемой, сбивающей с ног. Он упустил какой то момент в воспитании. Но какой? Вроде он всеми силами пытался оградить ее от плохого влияния, он пытался заменить ей и отца и мать. Но почему, почему так произошло. Где он оступился, где потерял контроль.
Мысли лихорадочно закрутились в его голове.
- Я хочу знать его имя. Имя этого мерзавца, - не узнавая свой голос, прохрипел он, - Не будет никакой свадьбы. Нам не хватало этого позора. Ты сделаешь аборт. Мне не нужен такой ребенок. А этого негодяя я задушу собственными руками, - угрожающе сказал Галым.
- Мне 18 лет. Я имею право на свою личную жизнь. Пап, пожалуйста. Дай мне выйти за него замуж.
- Не бывать этому. Никогда не бывать. Ты обманула меня, ты растоптала меня. Ты хоть понимаешь, какой это позор для меня? С сегодняшнего дня я буду разговаривать с тобой по- другому. Ты не заслуживаешь человеческого отношения. Марш в комнату. Завтра пойдем к нему.
- Я должна была спрашивать твоего разрешения на личную жизнь?
- Да, в конце концов да. Пока я твой отец, пока ты живешь в моем доме. Я за тебя отвечаю. И без моего разрешения ты не имеешь права. Неужели ты этого не понимаешь? Неужели я тебя так плохо воспитал?
- Пап, прошу не делай этого.
- Именно так я буду делать. Тебе всего 18 , ты не можешь сейчас ни рожать, ни воспитывать ребенка. Ты должна сделать аборт. Я договорюсь.
- Пап, это же живой человек. Уже 2 месяца. Не лишай меня ребенка.
- Я с тобой больше не хочу разговаривать на эту тему. Это мое окончательное решение. Без моего разрешения ты больше никуда не выйдешь.
Он был зол, он был вне себя от ярости. Зол на дочь, на этого парня, на себя.
Он кричал, долго не успокаиваясь, распаляя самого себя. Резко заныло под левым ребром. Сон никак не приходил, и устав лежать с открытыми глазами, он пошел в аптеку за успокоительными средствами.
Вернувшись, он не обнаружил ни дочь, ни ее вещей.
Она сбежала…
Он стал названивать на ее мобильный. Но она выключила телефон.
Стал звонить подружкам, друзьям. Бесполезно. Ни с кем она не созванивалась.
Наутро пошел в университет, где она училась.
Но никто из ее однокурсниц ничего толком не знали об ее парне. Видели только несколько раз. Но никто не знал ни его имени, ни где работает, ни где он живет. Дана никого не знакомила с ним.
Три ночи подряд не спал Галым. Обросший, с щетиной, он рыскал по всему городу в надежде найти ее. Поступок дочки приводил в бешенство, и он представлял только одну картину – как он растерзает его, этого подонка, разрушившего их привычный уклад.
На четвертый день, вернее вечер, возле одного из ночных клубов ему почудился знакомый силуэт.
Резко повернув руль Галым буквально заехал на тротуар перед клубом.
Да, это была она, одетая в вечернее платье, под руку с высоким парнем в черном костюме, парадные, торжественные, они что то весело болтая, поднимались по лестнице в заведение.
Он резко стал сигналить, но было поздно. Они уже успели скрыться за дверью ...
- Уберите свою машину, здесь нельзя парковаться, - угрюмо пробубнил дюжий охранник с наушником в ухе.
Не обращая внимания на него, Галым взметнулся по лестнице.
Но перед дверью его остановил другой охранник, приземистый, лысый парень в солнцезащитных очках.
- Только по приглашениям. Частная вечеринка.
- Погодите, у меня там дочь. Мне нужно ее забрать. Я не могу найти ее 3 дня.
- Это которые только прошли?
- Да, с высоким парнем. Разрешите мне пройти, я ее заберу и мы сразу же уедем домой.
- Сюда только по приглашениям. Это частная вечеринка. Мы не имеем права никого пропускать, - сухо отказал подошедший здоровяк с наушником, - Уберите машину, вы загораживаете проезд.
- Ребята. Я никуда не уйду. Я столько дней ищу ее, и вы еще просите меня уйти? Позвольте мне пройти, - начал злиться Галым.
- Уйди по хорошему- угрожающе сказал охранник с наушником.
А лысый, с глумливой улыбкой добавил:
- Че ты гонишь? Ей по виду 20. Тебе от силы 30. Какая она тебе дочь?
- Мне 36. Она родилась, когда мне было 18.
- - Да ладно врать,- продолжал издеваться лысый. Видимо от скуки ему хотелось покуражиться, развеяться, позубоскалить , - Это твоя любовница наверное? Молодую захотел? А тот парень увел ее у тебя и рога ставит. Ха ха ха,- захохотал лысый, и все вокруг тоже дружно загоготали..
Он вложил в свой удар все: бессонные ночи, переживания, волнения, отчаяние, усталость. Удар оказался настолько сильным, что лысый перевалился за поручни и упал на землю, а у Галыма заломило в руках.
Дальнейшее он помнил отрывочно, яркими вспышками и рваные фрагментами: набежали охранники, со всех сторон посыпались удары, крики, мат, агрессия, злоба. И последнее, что он ощутил – завершающий удар головой об асфальт.
Уставшее сознание окончательно отключилось
……
Плот медленно несло по реке. Туман окутывал все пространство вокруг, и невозможно было понять, то ли день, то ли ночь. Было темно и светло, тепло и прохладно. Не было видно берега и неба. А вокруг – тишина. Ни единого звука, ни малейшей живности. Течение несло плот одновременно вниз и вверх. И невозможно было понять направление реки.
Все было как будто естественно, как будто так и надо. Словно он наконец то попал туда, куда ему надо было. Он плыл куда то, куда надо. Откуда то, откуда надо. Все было неважно, словно начало и конец потеряли смысл. А важно было настоящее, сущее, что в данный момент. Его ничего не удивляло, он все время был здесь. Сквозь туман, не имеющий цвета, как и все вокруг, пробивался тусклый свет, выхватывая контур сидящего на плоту человека в белом.
Это была Она.
- Ты скучал по мне?
- Каждый день, каждую ночь, каждый час и каждую минуту.
- Я знаю, - улыбнулась Она, - Я все знаю
- Жизнь потеряла смысл, стала пустой без тебя
- Нет, жизнь всегда имеет смысл. На то она и жизнь, - то ли сказала, то ли подумала Она. Они беседовали мыслями.
- Где мы?
- Это неважно.
- А ты думала обо мне?
- Важно не то, что я думала. Важно то, почему ты здесь
- Почему я здесь?
Она ничего не ответила.
- Смотри, какие же мы были совсем юными, - показала Она на внезапно появившиеся живые картинки в воздухе.
Вот сцена, как они первый раз увидели друг друга на школьном субботнике.
Она был такой важной, серьезной. Она гоняла их, подшефных, по всей территории, ругая за перекуры и отлынивание.
О, он уже тогда влюбился в нее, в эту неприступную, переполненную ответственностью, красавицу.
А вот сцена, где он первый раз признался ей в любви, под дождем, весь мокрый, со свежими, только сорванными с газона тюльпанами.
Картинки шли калейдоскопом, перемежаясь, одна за другой. В одной из них он узнал ЗАГС, как они совсем молодые, ему всего 17, а ей 19, стоят перед строгой работницей, отчитывающих их за ранний брак. Служительница долго не давала разрешения на регистрацию. И только после бесчисленных просьб, она наконец смилостивилась, и за небольшую мзду оформила их брак
А свадьбу они справили в школьной столовой, без родственников, без взрослых. Тогда все от них отвернулись, все были против их связи. На скудной свадьбе были только он, она, и несколько друзей. Кроме пирожных, бутылок с лимонадом и немного шампанского, на столе ничего не было.
А как долго они скитались, меняя угол за углом. На пятачке все маклеры знали их в лицо.
А вот рождается дочь. Даночка. Малюсенький , кричащий комочек Символ их любви. Они не могли налюбоваться ей. Безумно счастливые в дырявом бараке на окраине города.
Вот они сидят в коридоре больницы, когда Дана первый раз сильно заболела. Это было сильное испытание для них. Молодые, неопытные, ничего не знающие о детских болезнях, их сильно напугала та простуда.
….Но следующая сцена была совсем незнакомой: какая то палата, он, окутанный бинтами, подключенный к аппарату искусственного дыхания. И Дана. Их маленькая, и уже большая Даночка, стоящая на коленях рядом с постелью, что то шепчущая про себя:
- Папа, пожалуйста вернись. Прошу тебя, открой глаза. Я не выйду за него. Если хочешь, я сделаю аборт. Только вернись, пожалуйста. Это все из за меня, прости меня. Я очень люблю тебя, - доносились до них ее всхлипы.
- Как же выросла наша дочь. Какая она большая и красивая, - любуясь, произнесла Она, - Когда то ведь и нам мешали любить друг друга.
Вдруг, Ее силуэт начал исчезать. Туман еще больше сгустился. Стало трудно дышать. Хотелось кричать, но слова застряли вг орле.
- Погоди, погоди, мне нужно много тебя сказать Прошу не уходи. Я..…, - вдруг судорожно стал хрипеть Он , цепляясь за ускользающий силуэт.
….Что то резко запиликало, о дернулось, и он очнулся уже в палате. Рядом все еще всхлипывала дочь.
- Пить, - не своим голосом прошептал Галым.
- Папа очнулся, - не веря своим глазам, прошептала дочь, - папа вернулся ! - закричала она уже куда то в коридор. И там, за дверью, какие то голоса подхватили возглас, что то закричали, зашумели, и в комнату ввалилась группа людей. Их было много, где то 20, а может и больше. Немаленькая палата стала совсем тесной от такого количества людей. Это были друзья, коллеги. И родственники, даже те, кто жил в других городах.
Перед глазами Галыма все поплыло. Закружилась голова, стало тошнить, и словно угадав состояние пациента, в палату влетела грозная медсестра:
- Немедленно выйдите из палаты. Это же реанимация, сюда нельзя. Вы что с ума все посходили? - зычным голосом закричала она.
- Брат. Здесь только часть. Там на улице целая толпа ждет твоего выздоровления, - возбужденно кричал Макс. Но дальше уже ничего невозможно было разобрать. Медсестра вытолкала взбудораженного Макса, и Галым окончательно потерял сознание.
- Уважаемый Куда . Куда мынжылыдык….,- дежурными фразами произносила тост одна из родственниц со стороны жениха.
Вся свадьба была организована друзьями Галыма. Он только оправился.И все еще чувствовал слабость.
Бесконечные тосты, поздравления, музыка, танцы - все это окончательно выматывало его.
Но тяжелей всего была мысль, что дочь с сегодняшнего дня будет жить в другом доме. Он никак не мог привыкнуть к этой мысли. Но законы жизни изменить трудно. Когда то она должна была уйти.
- Давайте выпьем, Сват. Даночка будет для нас, как родная дочь. Не переживайте, - подскочил к нему юркий, небольшого роста толстячок, отец жениха.
- Я верю вам, Сват.
Люди подходили один за другим. Чокались, обнимались, целовались. Огромный, нескончаемый поток гримас, улыбок, эмоций.
Он присел, чтобы передохнуть.
Наконец тамада объявил завершающий тост вечера, и вызвал его в центр зала.
- Уважаемые гости. Дорогие сваты. Я очень рад сегодня породниться с вами. Я счастлив найти новых родственников. Я рад, что моя дочь уходит в хорошую семью. Я уверен, что она будет у вас, как за каменной стеной. С сегодняшнего дня – это ваша дочь.
- Асан,- повернул голову Галым в сторону жениха, - Сегодня я официально вручаю в твои руки судьбу самого близкого мне человека. Пожалуйста, береги ее. Так, как берег ее я.
Последние слова ему дались тяжело. Он боялся разрыдаться при всех. Может он поплачет потом, один. Но не здесь, не на глазах дочки.
- Папа, ты самый лучший. Я люблю тебя. Ты был для меня самым лучшим в мире отцом. Спасибо тебе, - рыдая, бросилась на его шею дочка, когда уже все начали выходить
- Уходи, тебя ждут. Мне и так тяжело. Иди уже, - еле сдерживаясь, попросил Галым.
- Можно я вас обниму, Папа, - немного виновато, испуганно попросил подошедший жених,- Простите меня за все. Я буду беречь ее как зеницу ока. Обещаю, что она будет счастлива со мной.
……….
После ухода сватов и родственников со стороны жениха, зал о опустел. Хотя все еще оставались родственники и друзья Галыма.
Какая то девушка радовалась пойманному букету. Подвыпивший тамада признавался в любви дородной даме. А другие гости, навеселе, объединившись по каким то интересам, небольшими кампаниями кучковались возле столов.
- Пошли танцевать. Ты сделал все, что от тебя зависит. Ты молодец, брат, - позвал на танцпол Макс, где под популярный танцевальный хит 80-х, собралась приличная группа ностальгирующих танцоров.
А в конце концов, почему нет? Да, он выдал замуж дочку. Да, он скоро станет дедушкой. Молодым дедушкой. Дедушкой в 36 лет. Может слишком рано.
Но сегодня он все еще 36 летний молодой человек.Холостой, открытый для жизни, радующийся и танцующий.
И он будет танцевать. Танцевать до упаду. Танцевать до утра. Под ту же музыку, под которую он когда то танцевал с Ней.
Через несколько месяцев Галым стал дедушкой маленькой девочки. А через год родился дядя этой девочки, ребенок от его брака с Сауле.