Девочка, с большим белым бантиком и огромными, выразительными глазами, вот уже полчаса разглядывала с любопытством мальчика, переносившего вещи из грузовика.
Это были новые соседи. Не с их дома, а с нового малосемейного общежития рядом.
Маме Баглана только выдали новую полуторку в этом доме, и он, радостный, как и все родственники, помогал переносить нехитрый скарб в пахнущую свежей краской, необжитую, но еще новую – квартиру.
Примерно его возраста, где то 11-12 лет, необычно бледная для лета, с большими, нездоровыми кругами под глазами, девочка рассматривала Баглана с каким то неподдельным любопытством. Разглядывала словно диковинного зверька. И от ее взгляда Баглану, черному от солнца, вспотевшему от тяжелой работы, одетому в грязную почерневшую майку и такие же заляпанные шорты, было явно не по себе.
- Эй, не стой, давай быстрей закончим, - окликнул замешкавшегося Баглана дядя из кузова грузовика.
И он побежал, быстро схватив альбомы, чтобы скрыться от преследующего взгляда этой странной девочки.
Но девочка и не думала уходить. И как только он вышел из подъезда, протянула ему кипу фотографий из семейного альбома, которые он в спешке выронил.
- Тебе помочь? – спросила любопытная девочка. – Меня зовут Бота, я тоже здесь живу.
- Спасибо, сам справлюсь, – буркнул немного грубовато Баглан, отводя взгляд от ее чересчур пронзительных глаз. – Ты живешь в этом подъезде?
- Нет, не в этом, вон в том доме, - показала она на стоявшую вдалеке массивную, кирпичную пятиэтажку, облицованную светлой плиткой.
Хотя дом, куда переезжал Баглан с мамой, был новым, но он казался каким то невзрачным и худосочным на фоне величественного, словно дворец, дома Боты, с красивой оградой снаружи.
Но мама Баглана, лаборантка научного института, была безумно счастлива пусть маленькой, пусть в общежитии, но совей жилплощади в самом сердце «золотого квадрата» города, где жила интеллигенция и партийная номенклатура.
Мама Баглана, мать одиночка, наконец то могла забрать сына, который вынужден был расти в ауле, у бабушки и дедушки.
Но Баглану нравилось в ауле. Да, аул не сравнить с городом. Не сравнить утопающий в зелени город - сад с выжженной пустыней, где солнце беспощадно летом и сурово зимой.
Там не было того, чем могли побаловать себя городские мальчишки. Даже мороженое продавалось в областном центре, за 400 км от аула, и поначалу Баглан никак не мог привыкнуть к тому, что все соблазны в городе находятся рядом, буквально за углом.
У него не было друзей в городе. У него не было общего интереса с соседскими мальчишками. Даже местные игры показались ему скучными. Разве можно играть так в асыки, когда только разновидностей этой игры у них в ауле было огромное множество.
А про такие детские игры, как ак суейк, дук дук, лянга, айкол-сайкол и т.д., городские даже не слышали.
Главное, в городе было много кружков, а недалеко от их общежития находился шахматный клуб, где Багланпропадал первое время.
Баглана определили в 6 д. Куда обычно переводили всех, кто не проходил по тем или иным школьным параметрам. Но «Д» оказался переполненным. И завуч решил временно подержать Баглана в престижный «А» класс, пока не освободится место.
Бота оказалась его одноклассницей, она сидела за первой партой, где обычно сидят прилежные ученицы, а Баглануучительница определила место на последнем ряду, где пребывали классные аутсайдеры. «Камчатка».
- Ты не мог бы помочь донести портфель. У меня сегодня так много книг, - окликнул Баглана знакомый голос по дороге со школы.
Опять она. Она словно преследовала его. Ему совершенно не сложно нести портфель. Несмотря на свой возраст, он с детства привык к тяжелому труду и поднимал вещи намного тяжелей. Но негласно, настоящему пацану не принято было носить портфель девочки. Это было признаком слабости, не мужественности, и местные лидеры высмеивали таких мальчишек.
Но на улице никого не было из знакомых, а отказать ей,почему то было трудно.
И как то незаметно они стали постоянно возвращаться вместе: он, молчаливо нагруженный двумя портфелями, и она, и что то болтающая без умолку.
У него не было друга, и единственным другом в этом огромном городе была только она. Несмотря на насмешки, оскорбления, и даже тумаки местных пацанов, он продолжал каждый день носить ее портфель, уже не прячась, открыто, и готов был это делать, даже если его будут бить с утра до вечера.
По натуре Баглан был покладистым, уступчивым мальчиком, и не любил драться. Вместо того, чтобы дать отпор, он предпочитал терпеть унижения, всеми силами пытаясь уйти от конфликта.
Но только не рядом с Ботой. Его как будто подменяли, он становился другим, дерзким, бескомпромиссным, обидчивым.
Несмотря на превосходстве в силе, количестве и возрасте противников, он мог броситься на любых, посмевших оскорбить Боту.
Он поколотил одноклассников большим газовым ключом, избил пацанов со своего двора цепью от велосипеда, а за пацанами из двора Ботыи долго гонялся с кухонным топориком.
В итоге от него отстали, как отстают от сумасшедшего, от психа, с которым иметь дело – значит терять время, за глаза называя «торпедой».
К нему потянулись другие, обиженные и оскорбленные этими насмешниками, сорвиголовами. И и незаметно вокруг него сформировался свой круг, круг аутсайдеров, нуждающихся хоть в какой то защите от досаждавших их хулиганов.
Уже никто не стеснялся носить портфель девочкам. Это не воспринималось позором. В подростковом мире изменились манеры.
А они с Ботой также продолжали возвращаться вместе со школы, спускаясь по аллее улицы Толебаева. День за днем, месяц за месяцем, год за годом.
Иногда с ними шел его новый товарищ, мешковатый толстяк Даулет. Но всего лишь квартал, до Калинина.
Не заходя домой, Баглан шел к ней, где они занимались домашними школьными уроками.
Благо Бота была отличницей, а ему нужно было подтянуться. Учиться плохо рядом с Ботой он тоже не мог.
А позже, к Боте приходил репетитор по фортепиано. ИБаглан наблюдал, как они разучивали различные ноты, вытягивая академические этюды и монотонно повторяя одни и те же аккорды.
Часто, после ухода репетитора, Бота играла другую мелодию, совсем непохожую по звучанию на текомпозиции, что они исполняли с репетитором.
Это была красивая, нездешняя песня, на английском языке.
Хотя сама песня была популярной и доносилась почти что из каждого раскрытого окна, Бота играла ее по другому, более мелодично, нараспев, срывая свой неокрепший, подростковый голос. И тогда массивный, черный рояль, занимающий почти всю гостиную, такой же величественный и большой, как и вся эта чопорная, увешанная почетными грамотами и заставленная статуэтками строителей коммунизма квартира, начиналавибрировать, танцевать, издавая насыщенные по тембру, красивые звуки:
Sunny, yesterday my life was filled with rain.
Sunny, you smiled at me and really eased the pain…
- А кто такой Санни?
- Это солнечный человек из Америки. Он великий музыкант. Нравится песня?
- Да. Оочень.
Несмотря на все ее попытки научить Баглана играть самую простую мелодию, его грубоватые, негнущиеся пальцы с огромными мозолями на костяшках не слушались его, а слух засыпал от всех этих усилий. Отчаявшись, Бота махнула на него рукой.
Баглан стремился уйти до вечера, пока не пришли ее родители.
Мама Боты долго расспрашивала его о семье. Но после того,как Баглан рассказал, что у него нет отца, что они живут в общежитии, и ее мама, лаборантка, вынуждена работать вечерами техничкой на половину ставки, и что он каждый вечер помогает ей, мама Боты как то резко охладела к нему и даже, как показалось ему, враждебно воспринимала его присутствие рядом с дочкой.
Баглан почувствовал холодок, и пытался не попадаться на глаза родителям. Но его безумно тянуло к Боте. И он жил только этим общением. Много лет.
****
Баумановская роща традиционно служила местом разборок между разными молодежными группами. Заросшее густыми, непроходимыми зарослями, в отдалении от центра города, в безлюдном месте, вдалеке от любопытных глаз, место являлось идеальной ареной для гладиаторских боев городской молодежи.
Около ста подростков, т.н. «каганатовских», их традиционных противников, стояли уже на месте. Насупленные, грозные, сжимая в руках различные виды оружия в виде кастетов, ножей, нунчаков, дубинок , они стояли, словно солдаты перед сражением.
У некоторых за пазухой было оружие посерьезней, обрезы-самострелы, называемые «дура», изготовленные местными умельцами.
Большинство из собравшихся подростков не знали причины конфликта. Их пригласили для поддержки, и по правилам, принятым на «районе», они не имели права отказаться.
Как правило, начиналось все с малой стычки, которая впоследствии, словно снежный ком, обрастала новыми слоями взаимных претензий. И в итоге, конфликт выливался в масштабную войну между группировками.
Баглан не был последним человеком на районе. Закаленный в уличных боях, фанат Брюса Ли, он каждый день тренировался в доморощенной секции каратэ. Ни одна уличная война не обходилась без него.
И он ощупывал взглядом ряды противников, пытаясь найти брешь в ровном ряду «каганатовских». Но это были достойные, сильные бойцы, славящиеся высоким духом и хорошей подготовкой.
От группы противников отделились главари: высокий, тощий подросток в надвинутой на лоб кепке. Это был Синтик, отчаянный головорез, покалечивший немало людей.
Второй, пониже ростом, плотный, добродушный на вид, но известной своей коварностью подросток под кличкой Шаман.
- Давайте перетрем сначала, пацаны, - крикнул Шаман.
Баглан, вместе с Хасеном, семнадцатилетним подростком – лидером их группы, выдвинулись к ним.
- Короче, ваш пацан балабол. Не было пики (ножа). Колеса ( обувь) были сняты по понятиям. Отвеечаааю, - растягивая по блатному, начал Шаман. - Мы предложили вашему «раз на раз». Но он отказался, и сам снял свои шкеры.
- Сейчас спросим, - ответил угрюмый молун Хасик, и, оглянувшись, особым свистом подозвал Даулета.
Рыхлый как по фигуре, так и по характеру, Даулет, не отличался ни бойцовскими качествами, ни особой отвагой.
Но он был близким другом Баглана, и поэтому его никто не трогал. Хасен откровенно недолюбливал Даулета. Но терпел, только из за Баглана.
Подруга Даулета жила на территории «каганатовских». Его встречали враждебные взгляды местных авторитетов, но не задевали. Так было принято согласно негласному кодексу. Парень с девушкой- табу.
Но «каганатовским» надоело терпеть рохлю Даулета на своем районе. И они решили прочить его.
Подкараулив его, когда он возвращался от своей пассии, местные хулиганы отняли его фирменные кроссовки и отправили домой в стоптанных тапочках. Это было недопустимо. И район должен был среагировать на явный вызов.
Выслушав жалобы Даулета, Баглан решил поговорить с теми подростками. Это были Шаман и его кампания. Но та сторона повела себя очень вызывающе и отказалась возвращать обувь.
Им нужна была война. И войну решено было провести в роще.
Но, откровенно говоря, не всем реально хотелось драться. Силы с обеих сторон были равными.
А драться из за чьей то пары обуви, пусть даже фирменной и дорогой, не входило в их планы.
И многие собрались скорей для того, чтобы сохранить лицо и поддержать репутацию района.
- А че, говорят, что блуды (ножа) не было, и ты сам снял колеса? – грозно спросил Хасик
- Ты честно признайся, не было же пики, ты же очканулся в натуре, – дерзко добавил Шаман.
- Ну…, я просто ..я тогда…мне показалось, что это нож, темно было, - виновато, замявшись, ответил Даулет
- Ты отказался выйти «раз на раз»? – презрительно спросил Хасен.
- Да, - не выдержав гневного взгляда главаря, потупив взор, тихо промямлил Даулет.
- Ну значит нет базара. Шкеры сняты по понятиям, - самодовольно хмыкнул разводной Шаман, и, оглянувшись к своим, махнул. - Все ровно, пацаны, никакого баклана.
Напряжение спало, все внезапно расслабились, заулыбались, начали даже шутить друг с другом. Ипотихоньку, небольшими группами, чтобы не привлекать внимание милиции, начали расходиться.
- Это твой кент, Бага. Но сегодня он нас подставил. Он соврал. И он должен ответить. Ты знаешь правила. Ты пацан, ты ведь не знал. Главное отойди, не кидай мазу. Это западло, он черт, - Хасен уважал Баглана, и пытался отвести его от всей этой ситуации.
Уйти, значит оставить Даулета, которого сейчас все будут бить. Но остаться, значит получить вместе с ним, и заодно потерять свой авторитет.
- Хасик, я с ним с детства. И сейчас буду до конца, - обреченно сказал Баглан.
Он увидел промелькнувшее разочарование, и даже некое сочувствие во взгляде Хасена. Но для главаря «правильные понятия» были выше любых сантиментов, и единственное, что он мог сделать для Баглана, не участвовать самому в избиении.
….. Били их долго и жестоко. Они потеряли счет времени, и очнулись под вечер, от холода сырой земли, перепачканные, отупевшие от боли, замызганные кровью,.
Они шли пешком от рощи. Молча, не обращая на удивленные взгляды прохожих.
Даже не попрощавшись, они разошлись в разные стороны: Даулет – домой, а он – к Боте.
Как никогда ему хотелось увидеть ее. Услышать любимый голос.
Но он так и не решился набрать ее номер, застыв с трубкой в телефонной будке.
Из ее окна доносились музыка, смех, громкие разговоры незнакомых ему людей.
От этого ему становилось еще горше, еще больней. Словно весь мир забыл о его существовании. Словно он стал чужим для нее, для других, и даже для себя.
Он долго сидел на лавке под ее окном. Он ждал и надеялся, что она поймет, что он рядом. И увидит его из окна.
Но уже потухли последние огни в окнах. А ее не было.
Конец первой части
*******