Кто-то из моих подружек выцепил эти дивные строки то ли со стены в женской консультации, то ли из чьего-то девичьего дневника, изукрашенного фломастерными сердечками. Долгое время строки эти были нашим мемом, мы цинично веселились, и все это веселье ажурной черной тенью ложилось на любовные неудачи, дурацких бой-френдов, ночные слезы, микро и макроаборты.
Автор строк неизвестен. Как говорится, музыка и стихи народные. Насладитесь.
Остановись! Пусть он увидит солнце,
Услышит шум весеннего дождя.
И будет в час счастливейшей бессонницы
Смотреть на звезды. Бога умолять.
Тебе легко не дать ему родиться.
Тебя не станут за руки держать,
А он не может даже защититься,
Не может крикнуть, встать и убежать.
Дисклеймер. Лично мне повезло. Ни разу в жизни мне не пришлось делать выбор и лишать жизни беззащитных эмбрионов.
Стишок этот вновь попался мне на глаза недавно, выскочив в ленте фейсбука, подобно чертику из табакерки. По неписаным законам распространения информации – вместе с сообщениями СМИ о том, что в некоторых странах постсоветского пространства возникли и набирают силу идеи о том, что аборты хорошо бы законодательно запретить, а нарушивших закон – отдавать под суд со всеми вытекающими в виде тюремных сроков последствиями. Украина, Армения, Казахстан, Россия…
Я называю такие совпадения «привет от старины Юнга». Стало жутковато.
Экскурсы даже в недавнюю историю показывают, к каким чудовищным последствиям может привести принятие такого закона. Многодетные нищие семьи, криминальные аборты, разбитые судьбы, переполненные детские дома, разрушенное бесконечными родами здоровье. Вспомнилась когда-то прочитанная статья о так называемых «детях Чаушеску». Румынский лидер компартии в свое время аборты в стране запретил. И, по мысли автора статьи, жестоко поплатился за это. Те, кто протестовал и митинговал, те, кто сбросил его с вершин власти, а затем и расстрелял – вполне могли быть (по возрасту) поколением «спасенных эмбрионов», детей нежеланных, ненужных родителям, недовольных своей жизнью… Так или не так обстояли дела, теперь можно только предполагать, но сама эта прихотливая мысль мне нравится.
Бабушки и прабабушки могут порассказать о тех временах, когда Сталин запретил аборты в СССР. Экскурсы в историю, хотя бы в рамках Википедии, каждому под силу. Вывод аналитиков и историков в сухом остатке может выглядеть так: «Аборт, после того как он был запрещен, когда производство его стало незаконным, превратился в дорого оплачиваемое преступление».
Религиозную сторону вопроса затрагивать не хочется – по той простой причине, что я воспитана в уважении к религии, хотя себя считаю агностиком. Мне кажется, что вопросы веры человек решает наедине с собой и высшими силами, и это столь интимный разговор, что он никак не может и не должен отражаться в зеркале общественного мнения. Церковь в идеале не должна отождествляться с государством, так же, как и наказание Господне за грехи – с уголовным кодексом.
Мне интереснее поговорить о психологической стороне вопроса. Как-то я задумалась над тем, что женщины, как правило, старательно избегают этой темы. Если у каждой рожавшей дамы всегда наготове красочный этюд о родовспоможении в целом и конкретно своих родах в конкретном роддоме, и подобные беседы в соответствующей компании могут длиться часами (примерно, как беседы мужчин о тяготах службы в армии), то на тему абортов обычно никто не распространяется. Понятно, хвастаться тут нечем. Даже самая прожженная и циничная «оторва» в глубине души всегда знает, на что идет. Было, правда, одно омерзительное исключение – как-то в больничной палате я невольно услышала обстоятельный разговор двух мамаш о том, как они делали аборты после определения пола будущего ребенка: «Мужу был нужен сын».
Противно жить в мире, где нерожденных детей убивают, потому что это девочки, или потому что «случайный залет», или потому что «куда нам столько детей, этих бы прокормить». Противно жить в мире, в котором нерожденное дитя становится залогом постылого брака.
Но еще противнее – в мире, где тебе не дано распоряжаться ни собственной судьбой, ни своим телом. В котором религиозные фанатики вольны устанавливать железобетонную мораль «по живому».
Тело женщины – ее дело. И руки власти, цитируя Мандельштама, «отвратительные, как руки брадобрея» не должны тянуться к этой болезненной, страшной, но такой человеческой и личной теме. Любые законы об абортах преследуют в конечном итоге не интересы отдельных людей, но выхолощенные интересы демографической политики и социального ущемления граждан, столь любезного приверженцам доктрины о «сильной власти».
…И все же, я рада, что жизнь уберегла меня от этого экзистенциального выбора. Воспитание, случайность, «разборчивость», осторожность, моральные принципы? Что позволило мне от него уйти? Не знаю. И я не знаю, как бы я поступила, если бы надо было выбирать. Но одно я знаю точно. Это было бы только моим решением. И единственное мнение, к которому я могла бы прислушаться – это мнение отца ребенка…