Я – пассивный пользователь. Не комментирую, не лайкаю и уж тем более ничего не пишу. Я тихо подглядываю за всеми. Просто такой период в жизни, раньше всё на показ, а сейчас глубоко за кадром. Но когда моя невозмутимая и очень терпеливая свекровь восклицательно спросила: «Неужели ничего не напишешь?» Я села писать.
Моему папе перед новым годом, в конце года старого, сделали три операции на левый глаз. Сразу уточню – правый у него не видит 18 лет. Оперировали, и впоследствии лежал он в главной больнице города. Мы знали, что зрение с каждым днем падает, хотели «попасть в руки» к известному российскому доктору Коновалову, но в декабре в его алматинской клинике записывали на февраль. А ведь на обследовании в местной той самой главной больнице папе едва ли не красным маркером написали «СРОЧНО НА ОПЕРАЦИЮ».
Сказали, что вместо допустимого давления 23, сейчас зашкаливает за 40! Ждать не то, что до февраля, до завтра нельзя. А завтра как назло праздник, потом выходной, в общем пришлось госпитализировать в понедельник. Четыре дня мама не находила себе места, что отец может потерять зрение в любую минуту. А когда папу положили и перемерили давление, оказалось, что оно не такое уж критическое, в пределах 20-ти и все не так уж срочно. Причем, мерили в этой же больнице, только в другом кабинете. Но история болезни заведена, кружка и тарелка поставлены на больничную тумбочку, в общем, приключения начались.
Отделение платное. Без задатка в 50 тысяч тенге врач даже здоровалась без улыбки. А пожилые люди, очень четко всё подмечают и знают рецепты, как расположить к себе докторов. Мне было поручено купить самые дорогие конфеты и лучшее шампанское. На «Мартини Айс-ти» я не стала раскошеливаться, но в целом, не пожадничала. Мой выбор лечащий врач заценил. В общем, папа ко всему прочему, «накормил» своего офтальмолога душевными рассказами про семью, и почти стал ее любимчиком. Первая операция прошла хорошо, вторая – хуже, третья – лучше предыдущей. Но что странно яркие краски и четкие буквы почему-то не так радовали отца, как мы на то рассчитывали. Не понимая в чем дело и навещая его в клинике уже вторую неделю, мы то и дело доставали с вопросами: «Хорошо ли ты видишь?» Получая в ответ утвердительное: «Да!», мы спокойно разъезжались по домам. Но что он ВИДЕЛ мы узнали уже после его выписки: перевязки делала сестра-хозяйка, которая еду разносила, по коридору постоянно шныряли всякие личности, не то посетители, не то грабители (только за время его пребывания в этом отделении у двоих навещавших украли одежду), в его палате, где должны лежать «глазные больные», как называют их сами доктора, на соседних койках лечились парень с переломом руки и мужчина с двумя поломанными ногами (т.е. нужду он справлял в кровать, и всё это приходилось наблюдать его соседям).
В общем, папа мой – крепкий мужчина и ежедневные уколы в глазное яблоко стойко переносил и вторую операцию без наркоза выдержал, но после двухнедельного пребывания в этой лечебнице нервы сдали. Когда мы приехали за ним на выписку он отругал нас, что задержались на полчаса, и затем, по- армейски (мы не засекали, но спичка точно бы не догорела) оделся и вперед меня и мамы буквально побежал к выходу. В машине он молчал, лишь изредка про себя, но вслух выпаливал: «бардак», «барахолка», «проходной двор». Три дня отец «приходил» в себя, после перенесенного стресса. И обычно немногословный часами рассказывал «ужасы главной больницы». Туда он бы не вернулся никогда, но через месяц было велено снимать там швы. Причем четко было сказано в день выписки: «Швы сниму либо я ( лечащий доктор), либо профессор, которая оперировала». Я вызвалась в провожатые и поехала с папой на снятие швов. Врач сразу же отправила к профессору, та не отрываясь от бумажек, дала визитку частной клиники, в которой параллельно работает и сказала, что там может и посмотреть глаз и снять швы, а здесь нет времени на это. Мы опять к докторше, а она: «У меня и без вас работы много. Идите в поликлинику по месту жительства». Я не хотела ругаться, но, по-моему, это нормально – доводить дело до конца. На что мне было отвечено: «Вы спасибо скажите, что вашему папе спасли глаз». Простите, но мы за это заплатили 2 тысячи долларов и «Спасибо» мы тоже сказали, которое и булькает и хрустит.
Причем, я напомнила, что нашей знакомой после такой же операции здесь же ее врач снимал швы, на что недобрая докторша заявила: «Новый год – новые правила». Больше участвовать в этом бесполезном диалоге не хотелось и пришлось искать пресловутые «связи». Нашелся друг моей коллеги, он организовал прием. Посмотрели, и два маститых доктора резюмировали: « Снимать надо, но завтра». Приехали мы завтра, и как оказалось, в этой больнице и «связи» – не помощник. Знакомый позвонил – заведующему, он поручил эту процедуру сделать молодому специалисту. Вероятно, сие занятие не профиль такого мастера, как зав.отделением. Сначала молодой доктор с важным видом сказал, что сейчас приготовит операционную. Мы воспряли духом, наконец-то к нам отнеслись серьезно. Но потом врач вынес коробочку, окунул инструменты в спирт и сказал: «Присаживайтесь, в кассу это будет стоит три тысячи, а сюда.. можете две оставить». Я влезла: «А операционная?» « Ну, это тогда завтра! Надо будет заявку написать, через бухгалтерию оплатить». Папа был не настроен ехать еще раз сюда. Процедура длилась пять минут в смотровой. Рядом на кушетке в куртке сидел очередной пациент, еще двое стояли в двери, тоже в верхней одежде. Хотелось закричать: «Это же глаза! Где стерильность?» Но мой крик был про себя, в пустоту…. До дома опять ехали молча.
P.S. Мой друг еврей, который часто бывает на своей исторической родине, и где медицина на недосягаемом для нас уровне, сказал: “ К нам относятся так, как мы позволяем. Вот в Израиле – каждый пациент – это Бог». А здесь Боги – это врачи, впрочем, такие же, как полицейские, судьи, прокуроры. Мы боимся им возразить, потому что боимся как бы хуже нам не было, хотя именно благодаря нам или ради нас (это уже философия) они носят халаты, погоны, мантии, мундиры. Нас они должны лечить, защищать и уважать. В конце концов, благодаря нам они кормят свои семьи…