Был у родителей пёс, потомок сенбернара и овчарки, потенциально мощное создание, на деле выросшее только в ширину и уподобившееся таксе, эдакий цилиндрический желудок на ножках, ибо жрал он как сенбернар и овчарка вместе взятые.
Назвала его мама «Дон», в честь реки, на просторных берегах которой прошло её детство. Сами понимаете, как его звал я.
Но дело не в кличке и даже не в комплекции этого уродца, а в уникальной спобности «экать».
Непонятно зачем и почему этот пёс издавал такие звуки, может кость в детстве еще застряла в глотке, так нет же, жрать он меньше не стал, может скучно ему было, или он так тренировался изучению человеческого языка, теперь уже всё равно не понять. Но, факт остаётся фактом, кобель любил спрятаться в тени будки и, напрягая шейные мышцы и наполовину вываливая язык, издавать гортонно-глухое «ЭЭ», чем-то, издалека, напоминающее рвотные позывы.
Представьте себе такую картину: частный сектор, летнее утро, солнце только-только, скользнуло лучами по крышам домов, где-то вдалеке прокукарекал запоздалый петух, деревья перешептываются шелестом листвы, поют птички и я, стою, курю во дворе, метрах в трёх от забора, любуюсь игрой солнечных лучей в высоковольтных проводах на горизонте. Мимо проходит незнакомый мужчина, налицо все признаки тяжелейшего похмелья. Идёт с трудом, каждый шаг гулким эхом отзывается в пустой, но, тем не менее, больной голове.
Тут Дон решает насладиться любимой забавой и издаёт своё нечеловеческое «ЭЭЭ».
- А? – оборачиваясь спрашивает меня мужичок.
Я лишь отрицательно машу головой.
Дон снова экает.
- Да чего тебе? – уже недовольно нахмурившись, спрашивает меня бедняга, мрачно плетущийся на водопой к колонке.
- Ничего, - с абсолютным спокойствием на лице отвечаю я.
- А чего звал?
- Не звал.
- Я что, дурак по твоему? – уже раздраженно спрашивает меня дядька.
- Мне-то почем знать.
В это время Дон снова экает свою короткую горловую песню и до мужичка доходит, что звук исходит далеко не от меня.
- А кто это? – вкрадчиво и тихим голосом вопрошает меня похмельный.
- Он, - показываю пальцем в сторону собаки.
Мужичок слегка вытягивается, изгибает голову и заглядывает через забор, где коротконогий, цилиндрический пёс, сидя на цепи пытается издавать гортанные звуки, притом кобель настолько разошелся, что со стороны его попытки выдать предпредпоследнюю букву алфавита стали похожи на элементарные рвотные позывы.
Мужичок, от всей красоты этой картины, сам едва сдерживая тягу выплеснуть содержимое желудка на землю, в два прыжка достигает колонки, жадно пьет, умывается, долго не вынимая головы из-под струи и подходит обратно.
- Слушай, друг, ты бы так больше не шутил, а то я ведь пока до колонки добежал, думал, пить брошу. Такое с утра увидеть, да еще на больную голову.
Я ничего ему не ответил, лишь мило улыбнулся в ответ, да когда он развернулся, «экнул» ему в след, на манер собаки, отчего ленивый шаг мужичка сменился легкой трусцой.
Видел его пару раз после этого. Оба раза трезвым.