В пять лет Ромка начал бояться чайников. А когда ему исполнилось шесть, умерла мама. В тот день в их тесную квартирку приходило много людей. Женщины плакали, целовали Ромку в лоб, а хмурые мужчины трепали его русые волосы и крепко обнимали бледного отца. Ромка сидел на кухне, болтая босыми ногами, свисавшими со стула, сосал мятные леденцы и ковырял ногтем синие, заляпанные жиром обои. Чайник был надежно упрятан в шкаф, поэтому никакой опасности для Ромки он не представлял. Тем более, что на сегодня он уже сделал свое страшное дело. От леденцов слезились глаза, кусочки бумаги застревали в ногтях, от чего они становились синими, а за стеной рыдали женщины и басом невнятно бубнили мужчины. Изредка на кухню заходил заплаканный отец и курил в открытую форточку. На сына он не обращал внимания. Ромка на это нисколько не обижался, его мысли были заняты другим. Он пытался разгадать какую каверзу задумал холодильник, который представлял не меньшую опасность, чем чайник. Сейчас в морозильнике стояла недавно купленная отцом бутылка водки, поэтому этот вечно ворчащий агрегат, был доволен угощением и на время замолчал.
- Нету больше у тебя мамки, Ромыч. Нету. Умерла мамка, – с надрывом говорил отец, наливая в граненый стакан. – Отмучилась, бедная. Терпела-то сколько. Теперь все - не болит у ней ничего. А на небе ее ангелы встретили уже и…, - отец залпом выпил водку и горько поморщившись, развернул один из россыпью валявшихся на столе леденцов.
На кухню вошла тетя Аня, странно посмотрела на отца, взяла со стола бутылку и вышла. Теперь, когда у холодильника забрали его наживу, он недовольно заворчал, начал гневно дрожать и тарахтеть. Ромка предусмотрительно отошел от него подальше и сел на подоконник.
Отец достал сигарету и закурил. Он сел рядом с Ромкой, и, такими же мутными, как и стекла в их окнах глазами, смотрел куда-то вдаль. Видно было, что мысли его летели дальше заводов, дальше речки и деревьев, что укрывали палатки рыбаков, которые как серые камушки были рассыпаны на берегу реки. Ромка заметил, что папка крепко захмелел, глаза его сделались ясными, он даже начал немного качать ногами, свисавшими с подоконника, как ребенок.
- Ничего Ромка, ничего что так. Придумаем. Через месяц тебе в школу, там тебе будет повеселее.
Мама умерла из-за чайника. Это он высасывал из нее жизнь. Свистел, действовал ей на нервы и сушил ее паром, отчего она делалась худой и уставшей. А накипь от чайника, по ночам сползала с его металлических боков и заползала маме в рот, а оттуда в легкие. От этого ей становилось трудно дышать. По утрам, в ванной она пыталась выхаркать эту желтую гадость, но на раковине оставались лишь следы крови. Накипь в легких матери засела накрепко. А еще чайник нагревался, бока его становились блестящими и горячими, кухня впитывала это жар, и он передавался маме. Отчего она валялась в постели с высокой температурой.
Ромка знал, что никто не поверит в то, что чайник делает пакости, а холодильник ему во всем потакает. Рома был достаточно взрослым, чтобы никому не говорить о свистящем страшилище, поэтому он просто попросил отца спрятать чайник в шкаф. Но было поздно – через день мама умерла. Ромка хотел было выбросить посудину из окна, но уж очень боялся к нему прикасаться – тот запросто мог его ужалить.
Как и ожидалось, в скором времени подлый холодильник совершил злодейство. Отец умер через полгода после смерти матери. И опять в квартире было полно народу. Но на сей раз мальчику уделяли внимания больше. С ним вели долгие беседы, из которых он понял, что ему придется жить с тетей Аней.
Тетка смотрела на всех печальными глазами, принимала какие-то конверты и постоянно гладила Рому по голове. Ему же хотелось рассказать всем, что беда случилась из-за подлого и жадного холодильника, который постоянно запугивал папку. А тот, бедолага, во всем его слушался. Чтобы задобрить чудовище, отец каждый день покупал ему водку и ставил в морозильную камеру.
Но Ромкин папа никогда не был трусом. Он набирался смелости, отнимал у холодильника бутылку и выпивал ее всю. Наутро папа вставал подавленный, вечерняя его смелость куда-то выветривалась, и он шел в магазин за новым оброком для вечно ворчащего монстра. Вечером отец вновь отважно вступал в схватку, а после, заслужено наливал в стакан завоеванную жидкость и жадно выпивал. Утром все повторялось вновь. Но наглый холодильник от своего не отступал - требовал еще и еще. Папа приносил все больше и больше бутылок.
Отцу было невдомек, что холодильник делает все специально, для того, чтобы его вымотать. Сколько Ромка ни пытался объяснять захмелевшему папке про коварный план кухонного злодея – бесполезно. Отец храбро противостоял врагу, но силы его с каждым днем иссякали.
Однажды ночью, чтобы спасти папу, Рома набрался смелости, и в тот момент, когда холодильник ослабил свою бдительность и уснул, мальчик выдернул из розетки шнур, дававший энергию злодею.
Однако это не помогло. Несмотря на то, что после этого холодильник замолчал, он принялся источать неприятный запах, который вскоре пропитал всю квартиру. Эта вонь впитывалась в одежду и стены, кожа отца пожелтела, ему сделалось совсем худо, он лежал в оцепенении на полу, лишь изредка выходя из этого состояния лишь для того, чтобы послать Ромку за новой порцией водки для холодильника.
А потом случилась беда, на которую и пришли поглядеть все эти хмурые люди. Каждый, кто приходил в квартиру, морщился от запаха, к которому Ромка давно привык. Гости ахали и вздыхали, шептались по углам. Иногда до ромкиных ушей доносились фразы:
- Бедный мальчик! Как же он жил в этом ужасе?
- Досталось бедняжке, не представляю, как он будет жить дальше со всем этим.
- У Анны будет жить. Не сладко придется пацану.
Босой Ромка сидел посередь кухни. Со всех углов на него таращились страшные твари. Мертвенно-бледный холодильник обдавал мальчика своим зловонным дыханием, чайник неистовствовал в шкафчике, бесновался в попытках выйти наружу, шипел и отвратительно посвистывал. Микроволновая печь, которая тоже перешла на сторону врага, звенела и сверкала своим огромным желтым глазом. Обои отклеивались от потолка и угрожающе свисали над мальчиком, похожие на огромные синие языки. Газовая плита науськивала кастрюли и сковородки и те недовольно тарахтели, выпуская наружу нагар и накипь, которые сползая по плите, хотели добраться до ног мальчика. Ложки и вилки выгибались как змеи, чашки и тарелки толкали друг дружку на полке, раскалывались на мелкие кусочки и сыпались на пол, рикошетами метясь в лицо Ромки. Он плакал.
Город засыпало снегом. Улицы были полны веселого народа, смаковавшего вечер выходного дня. Сцепленные облаченными в варежки руками, парочки сновали по паркам, искали недорогие кафе и фотографировались на телефоны. Мамы с колясками деловито переговаривались, машины скользили по обледеневшим дорогам, неуклюже тормозя у светофоров, а молодые девушки, высоко вздернув носики, не слышали, как хрустит снег под ногами из-за громких мелодий, лившихся из качественных вакуумных наушников.
Люди поедали пищу быстрого приготовления и имели возможность отказаться от кетчупа и майонеза, меняли прохудившиеся шины на внедорожниках и пили кофе. Проносились такси, которые прятали за тонированными стеклами недовлюбленных молодых людей, спешащих снять однокомнатную квартирку, и просто тех, кто мог себе позволить такси. На реке, из проделанных во льду лунок, небритые мужчины тянули чебаков, и пили водку из затвердевших на холоде пластиковых стаканчиков.
Свет, падавший из ромкиных окон, освещал оставленные у тротуара санки, которые в спешке забыли двое счастливчиков, купивших в кредит телевизор.