Долгая беседа ни о чем, длинные речи для никого, прилипшая к телу рубашка, а в итоге: два жирных сигарных окурка в хрустальной пепельнице, да пятно от эспрессо на моих белоснежных штанах.
Вынырнув из метро на San Babila, я начал пробираться сквозь сонмы оплавившихся от жары туристов в сторону Duomo.
Было около десяти вечера, и я, проведший почти весь день на ногах в поисках непонятно чего, а его остаток убив на ненужной встрече, надеялся привести себя в порядок посидев на ступенях перед собором, и собраться с мыслями, поскучать по дому, и побеседовать с "ангелом", установленным на самом высоком шпиле собора.
— Папа, а что это там, на самом высоке светится так ярко? - спросила меня дочка, когда мы с ней впервые подошли к этому собору несколькими летами ранее.
— Ангел, -ответил я, хотя и видел, что это не так, но любое другое объяснение не было бы так волшебно, - и он исполняет желания! Загадай прямо сейчас, и никому не говори, и оно обязательно исполнится.
— Хорошо, папа, а можно два?
— Можно три!
(фото, сделанное сразу после нашего диалога)
Было так жарко, что мне на мгновенье захотелось превратиться в маленького человечка, и нырнуть прямо в мороженное, которое держала конопатая скандинавка, шедшая мне на встречу, и аппетитно слизывавшая белые хлопья сладких снежинок.
На полпути к площади, есть колонка,из которой всегда течет холодная и чистая вода, но и она сегодня радовала не всех, цыганские дети устроили вокруг нее купания…
Уличные музыканты вяло дотягивали ноты до нужной высоты, и тут же сбрасывали, словно обессиленные жарой, и с большим удовольствием выплевывали на туристов фальшивые мелодии, за что те им отвечали равнодушным дефиле мимо их перевернутых шляп.
Но вот я и у цели. Присев на паперть промеж иных, неторопливо достал сигареты и закурил.
Что же я делаю не так? Ах да, мне же еще надо поздороваться с «Ангелом» . Так уж повелось с тех пор, как он стал для меня, и для Айжаны «ангелом», я всегда приходил сюда здороваться с ним. Он для меня никогда не занят. Он всегда меня ждет. Пожалуй, единственный в этом городе, который меня всегда ждет.
Выкурив еще одну сигарету, не торопясь встал, отлепив штаны от тела, и вышел на середину площади перед собором, так, чтобы его стало видно. Ангел был на месте, хотя собор стоял весь в лесах. Он так же ярко освещен, как и раньше, а позолота, кажется, стала еще ослепительней.
-Здравствуй, Ангел.
-Здравствуй, - ответил мне Ангел, сбросив с неба на меня несколько капелек дождя величиной с виноградину.
Это было чудом для меня, и спасением для города, в котором последний месяц не выпало ни грамма осадков.
Капли становились все больше, а падать они стали все чаще, и народ хлынул в укрытия, коими являлись многочисленные аркады в зданиях вокруг площади.
Я стоял, глядя на небо и воздев руки навстречу струям дождя, как поющее дерево, которое собралось уже окончательно высохнуть, но вдруг пошел дождь, и оно запело от радости и обиды. Подставляя ладони и лицо освежающей влаге, которая для меня была не просто дождем, но приветствием моего Ангела. У меня не было сил сойти с места, да и желания, а наоборот, я хотел остаться один на этой площади, ведь этот дождь с небес – он только для меня. Это был редкий момент, когда никто не спросит, -почему у тебя влажные глаза?.
Это был не дождь, и даже не ливень, это был сплошной поток воды с небес, переливающийся в ночных огнях города как стеклярус ,нанизанный на тысячи нитей. В какой-то момент, он даже заслонил Ангела. Уже невозможно было смотреть на небо, без того, что бы не захлебнуться, и я повернул голову перед собой, и опустил глаза на площадь. На ней действительно никого не было.
Только я и Ангел, мерцающий сквозь струи воды. Радость чего то неведомого переполняла меня. Мне было хорошо, как когда-то давно, не помню даже когда и где, и в этой ли жизни.
Где то на краю площади, под арками играл саксофон. Сейчас не вспомню мелодию, но она очень напоминала эту.
И тут, появилась она. Как будто материализовалась из воды, что лилась с небес, и той мелодии, что слышалась сквозь шум дождя.
Нежное, короткое платьице , прозрачное, как дождь, босиком, светлые ,завивающиеся волосы до плеч и, кажется, голубые глаза.
Она божественно красиво танцевала под струями воды. Она- определенно балерина, потому что буквально летала над площадью, кружилась и изгибалась словно птица . От нее невозможно было оторвать взгляд, и, кажется тысячи людей из своих укрытий следили за ней так же заворожено, как и я. Вот очередное фуэтэ, и она бежит ко мне, улыбаясь своей божественно обаятельной улыбкой.
На несколько мгновений, или чуть дольше, наши глаза встретились
Она чуть задержалась передо мной, кивнула, и побежала дальше, куда-то вправо.
В это мгновение начался ветер, или это я его только теперь почувствовал?
Саксофон играл все громче, а порывы ветра становились все сильнее, и казалось, что временами ветер вырезал в пространстве огромные куски хрустального дождя вместе со зданиями, и переставлял их местами по своему усмотрению. Duomo вдруг оказался слева от меня, а музей справа.
Мой Ангел, а я уже не сомневался, что это она, подбежала к столбу, под которым стоял молодой человек в черном, под огромным черным зонтом, и что-то доедал.
Она звала его танцевать. Он не собирался выходить из под зонта, хотя дул такой ветер, что я не был уверен даже за его набриолиненную макушку.
А саксофон все играл, и она снова и снова кружила по площади, вывязывая удивительные кружева из па дэ дэ и фуэтэ, все ближе подбираясь ко мне.
Парень заметно занервничал, начал ее уговаривать уйти. Она не соглашалась, и все танцевала, дождь все шел, а ветер становился все сильнее, и еще усерднее переставлял дома вокруг площади.
Наконец он бросил зонт, который тут же подхватило ветром, и догнав ее, отчаянно сопротивлявшуюся, обнял выше колен, и, перекинув её через плечо, медленно пошел в ночь.
Она махала мне рукой, пока не растворилась средь серебряных струй дождя, а ветер не переставил их в самый дальний угол, где она окончательно и навсегда …