Kazakhstan was such an unknown world for me until I entered the faculty of Central Asian studies in Hankuk University of Foreign Studies in 2004. Learning the country, where more than 130 ethnic groups reside and more than 100 types of mineral resource are buried, stimulated my curiosity and eventually led me to live in the state for two years. In February, 2005, I took the first step into the society which is significantly different from where I belonged to. Six hours of flight does not make me feel far, but the features of the city such as low-rise buildings, signboards with strange languages and old Soviet cars made me to be realised that I am actually thousands miles away from my hometown. Before I moved to Almaty, I learnt Kazakh language in Korea for one year. Since I already had a basic knowledge on Kazakh language, I was confident enough that I could be able to communicate with the people, or at least doing grocery shopping is not the problem. It does not take me too long to realise that it was such a naive idea. I met some people on the first day I moved into the student accommodation. Those who stayed in the dormitory were young university students from the different regions of Kazakhstan like Shymkent, Qyzylorda and Taraz, and they were fluent in both Kazakh and Russian. They were curious about why this Korean girl is interested in this country, what she is doing here and most importantly, why she wants to learn Kazakh and not Russian. They also gave me a question whether I came from North or South Korea. I quickly became friends with Kazakh students.
They occasionally invited me to their room, offered me cups of tea, played dombra and showed me their family photos. One day, my friends Ainur invited me to have dinner at her house. Her mother prepared a great Kazakh eti, beshbarmak, with plenty of side dishes. After the dinner, she cleaned up the table and prepared another big dastarkhan, only for tea. It was impressive tea table with fruits and sweets. I think I had almost ten cups of tea on that night. In Korea, it is impolite to say “no thanks” when the host offers to eat something. So I had drunk all the tea in the cattle whenever they poured the tea over and over. It was also interesting for me to hear the people saying “I have a headache if I don’t drink a tea”. The tea culture was something new to me. However, it was such a challenge for me to socialise with other ethnics. In the first week, I met a local Korean girl named Tanya Kim in the communal kitchen in the student accommodation. I was excited to finally meet a local Korean, who might share some similarities with me. When I introduced myself in Kazakh, Tanya answered me back in Russian. Our conversation did not last more than a couple of sentence. My Kazakh friends used to voluntarily follow my grocery shopping for quite a while. After several weeks, I began to go to the local shop by myself. The shop owner was Russian, and she always used calculator to show me the price. Lack of Russian skill brought me such a disadvantageous situation, affected my everyday life. I could not negotiate the price when I took a cab or I could not fight back even if they overcharged me. Not only Russians or Koreans, but also some of Kazakh ethnics could not understand Kazakh language. I realised that I cannot survive in the city without knowing Russian language. I was often being frustrated by the people who asked me what the use of learning Kazakh is, since everyone in the city can speak in Russian. Some of the Kazakh students advised me to move to their hometowns in rural regions where the majority speak in Kazakh language. They argued that the urban Kazakhs are not the real Kazakh so that I cannot learn proper Kazakh language.
Among all the people I met in my early period in Kazakhstan, my closest friend was Ershat, an Oralman man who came to study Russian from China. Ershat is an ethnically Kazakh, born in Xinzhang and worked several years in Beijing. He was fluent in Kazakh and Chinese, but his Russian was poor as mine. The fact that we both cannot speak in Russian and feel a bit of minority speakers in the city made us closer. He often complained that the Kazakhs living in the city unnecessarily mix Russian with Kazakh while Oralmans speak “taza (clean) Kazakh”. He used vocabularies like ‘Sakshi’(policeman) instead of ‘polichyia’ or ‘karindas’(calling waitress) as a ‘zhebushka’. Even ‘sakshi’ and ‘karindas’ were the right words to call a policeman and a waitress, the people in Almaty used Russian words like ‘polichyia’ and ‘zhebushka’. Once we went a restaurant, and called the waitress as “karindas”. Although the waitress heard us, she pretended she did not see us. When she finally came to take an order, she seemed upset. Later, I heard that the word karindas might offend her because it implies a negative meaning of calling unknown women as “sister” in the city. Ershat and I had no idea during the time why she ignored our calls and got upset at us. When I used the word “sakshi” in my classroom, my teacher laughed and said “girl, we do not use the word “sakshi”. I could not stop thinking what was wrong with using Kazakh word in Kazakhstan. One day, Ershat invited me to his mother’s house in Chimalgan. It was about an hour distance from the city centre, but had entirely different view. After an hour on the unpaved road, I could see that thousands of sheep and horses were freely running around the wide green grass. Ershat’s mother was an old woman who is always wearing a traditional headscarf. He explained that his family lived in Xinzhang until the late 1990s, but the life was not easy for his old mother living alone as her children all moved to the bigger cities like Beijing and Shanghai. She decided to move back to the Land of Kazakh, where she can make friends and have a peaceful old age.
Ershat wanted to get a job and stay in Kazakhstan with his mother. However, the most significant barrier he faced was his insufficient Russian skill. I heard that for those who came from the other Central Asian states found relatively easy to adjust Russian-dominant market and the society, but it is difficult for the Chinese and Mongolian Oralmans who have no or limited command of Russian. Although Ershat was taking a Russian course, he had only basic knowledge of Russian. He told me that many Oralmans tend to find jobs as manual labourers although they used to have higher educational backgrounds or white collar jobs in the previous time. In the early 2006, Ershat went back to China, but his mother stayed in Kazakhstan. It reminds me the similar story of Korean diaspora in Russia and Kazakhstan who decided to move back to Korea, but failed to adjust to the society. Korean government has implemented some programmes to help Korean ethnics in foreign countries to move back to Korea and settle down as a Korean citizen. However, the same problem occurred, the language barrier. Many of them went back to Russia and Kazakhstan within several years. It was a bitter reality.
My knowledge on Kazakh provided me some great experiences as well. The Kazakh speakers I randomly met on the streets or shops appreciated my efforts on learning the language. They asked me the same questions as others: “Why do you learn Kazakh? Not Russian?”. After hundreds times of the repeated question, I finally found a simple but a very straightforward answer: “Men Receyde zhurmeimin goi”. They always nodded and said “duris, duris”. Taxi drivers, for instance, were great partners to practice my Kazakh. Some of them were from Almaty, but many were from other regions and came to the city to earn money with their old cars. It was a rainy day and the street around a big shopping mall “Chum” was crowded with the group of people who tried to discount the cab fee, and the drivers who wanted to charge more than the actual price. When I was almost giving up after thirty minutes of negotiation, a fancy Mercedes Benz stopped in front of me. I did not have too much hope but called the price “two hundred” in Kazakh. The driver thought for a while and said “otiringiz”. On the way, he said, “I would not have let you in my car with two hundred tenge if you have not spoken in Kazakh”. He introduced himself as a linguist and gave me his book as a gift. He did not take the taxi fee. He said “you are the guest of Kazakh, and I cannot take money from my guest”. When I told this story to my Korean friends who were learning Russian language, they were amazed by the driver’s kindness treating me as his own guest just because I speak in Kazakh.
My first period of living in Kazakhstan was not very easy. It is because everything was new to me, but also because I realised little bit of regretful feeling that why I chose to learn Kazakh while no one speak the language. There was a moment that I was not sure about the future of the language and myself. What can I do in the future with my knowledge of Kazakh language? How can I contribute to the people’s life in Kazakhstan? Can I ever get a job in Kazakhstan? Should I abandon learning Kazakh, and learn Russian instead? However, I got emotional and material support from my Kazakh friends who always want to teach me their culture, tradition and the language. I also met great people on the street, bazaar and shops who encourage my dream. Kazakh people were always warm and kind to me. They were especially very patient when I tried to communicate in Kazakh language. I believed the English proverb, “where there is a will, there is a way”, and I did not give up. I realised that the more I learn about the language and the people, I fell in love with them. I felt like I am getting closer to the people and their life throughout learning their language. Today, the language situation has changed. People in the city speak more Kazakh, and many of them want their children to learn Kazakh language for the future. I am really happy that the situation got better, and I am happy that I did not give up on my will.
University of Cambridge
EunJoo Koo
История первая: мой первый визит в Казахстан.
Привет, может ли кто-нибудь меня понять?
Казахстан был для меня неизведанным миром, до тех пор, пока я в 2004 году не поступила в Университет иностранных языков Хангук на факультет исследований Центральной Азии. Изучение страны, в которой проживало более 130 национальностей и в недрах которой скрываются более ста различных полезных ископаемых, подстегнуло мое любопытство и привело к тому, что я прожила в ней два года. В феврале 2005 года я сделала свой первый шаг на пути к обществу, которое существенно отличалось от того, к которому принадлежала я. Шесть часов перелета не дали мне почувствовать, что я далеко, но такие городские особенности, как невысокие здания, вывески на непонятном языке и старые советские автомобили убедили меня в том, что на самом деле я за тысячи миль от дома. Прежде, чем переезжать в Алматы, я год учила казахский язык в Корее. Так как у меня уже были базовые знания казахского, я была достаточно уверена в том, что буду в состоянии общаться с людьми или, по крайней мере, в том, что у меня не будет проблем с покупками в магазине. Мне не нужно было много времени для того, чтобы понять насколько наивной была эта мысль. Когда я въехала в студенческое общежитие, я познакомилась с несколькими людьми. Это были молодые студенты из разных регионов Казахстана, таких как Шымкент, Кызылорда и Тараз. Они очень быстро говорили на казахском и русском языках. Им было любопытно, почему девушка из Кореи так интересуется Казахстаном, что она здесь делает, и самое важное – почему она хочет выучить именно казахский язык, а не русский. Они также задали мне вопрос: из Северной Кореи я или из Южной. Я очень быстро подружилась с казахскими студентами.
Иногда они приглашали меня к себе, предлагали чай, играли на домбре, показывали свои семейные фотографии. Однажды моя подруга Айнур пригласила меня на ужин к себе домой. Ее мама приготовила большой казахский бешбармак. После этого она убрала со стола и накрыла большой дастархан для чая. Это был потрясающий чайный столик с фруктами и сладостями. Кажется, я выпила почти десять чашек чая в тот вечер. В Корее невежливо отвечать «нет, спасибо», если хозяин предлагает сесть за стол. Поэтому я не отказывалась от каждого предложения выпить чай. Так же было интересно слышать то, как люди говорили, что у них появляется головная боль, если они не выпьют чай. Чайная культура была новшеством для меня. Однако для меня было проблематично общаться с другими национальностями. В первую неделю я познакомилась с кореянкой Таней Ким на кухне в студенческом общежитии. В конце концов, я была взволнована тем фактом, что я встретила местную кореянку, с которой теперь могу поделить общие интересы. Когда я представилась Тане на казахском, она ответила мне на русском. Наша беседа ограничилась парой предложений. Мои казахстанские друзья некоторое время помогали мне с покупкой продуктов. Через определенное время я начала делать покупки самостоятельно. Продавщица была русской, поэтому цены она показывала на калькуляторе. Недостаток знаний русского языка приносил мне неудобства и в повседневной жизни. Когда я пользовалась услугами такси, я не могла обговорить цену и снизить ее в случае переплаты. Не только русские и корейцы, но и некоторые казахи не понимали казахской речи. Я осознала, что я не выживу в этом городе без владения русским языком. Меня огорчали вопросы о пользе казахского языка, в то время как все в городе владели русским языком. Некоторые студенты советовали мне переехать в сельские районы, где большинство говорит на казахском. Они утверждали, что я не смогу овладеть казахским языком в окружении городских казахов. Среди людей, что я повстречала в ранний период пребывания в Казахстане, моим близким другом был Ершат, который приехал из Китая изучать русский язык. Ершат – этнический казах, который родился в Хинджане и проработал несколько лет в Пекине. Он в совершенстве владел казахским и китайским языками, но его русский был так же слаб, как и мой. Тот факт, что мы с ним относились к меньшинству не знающих русский, сблизил нас. Он был недоволен тем, что городские казахи смешивают в речи казахский и русский языки, в то время как оралманы говорят на «таза (чистом) қазақша». Он заменял в казахском языке такие слова как « полицейский» на «сақшы» и «жебушка» на «қарындас (официантка)». Даже несмотря на то, что слова «сақшы» и «қарындас» были правильными словами, алматинцы использовали слова «полиция» и «жебушка». Однажды мы пошли в ресторан и назвали официантку «қарындас». Несмотря на то, что она это услышала, официантка притворилась, будто не видит нас. Когда она все-таки приняла заказ, она казалась расстроенной. Позже выяснилось, что слово «қарындас» может звучать обидно по отношению к незнакомой женщине. Я и Ершат не имели понятия, почему она игнорировала нас и была недовольна нами. Когда я использовала слово «сақшы» во время занятия, учительница посмеялась и сказала: «девочка, мы не используем такого слова». Я не могла перестать думать о том, что не так с использованием этого слова в казахком языке. Однажды мама Ершата пригласила меня на чай в Чемолган. Он находился в часе езды от центра города, но имел совершенно иной пейзаж. Через час после езды по грунтовой дороге я стала видеть баранов и лошадей, свободно пасущихся в широкой степи. Мама Ершата была пожилой женщиной, предпочитающей носить традиционный платок. Он объянил, что его семья проживала в Хинджане до конца 90-ых, но жизнь его мамы была нелегкой, так как все ее дети переехали в большие города, такие как Пекин и Шанхай. Она решила вернуться на историческую родину, где она бы смогла завести друзей и приобрести покой.
Ершат хотел найти работу и остаться с матерью в Казахстане. Однако его главным барьером было недостаточное владение русским языком. Несмотря на то, что Ершат посещал курсы русского языка, его знания были очень поверхностны. Он рассказал мне о том, что многие оралманы зачастую работают подчиненными, даже несмотря на то, что они имели высокие академические достижения и высокопоставленные должности. В начале 2006 года Ершат уехал в Китай, а его мама осталась в Казахстане. Это напоминает мне о случае, когда корейская диаспора из Казахтана и России пыталась возвратиться в Корею, но не смогла адаптироваться в обществе. Корейское правительство ввело ряд программ, чтобы помочь корейцам за рубежом вернуться на родину и осесть как корейские граждане. Но появилась проблема языкового барьера. Многие из них вернулись в Россию и Казахстан в течение нескольких лет. Это была горькая реальность.
С помощью знания казахского языка я получила огромный опыт. Многие казахи, которых я встречала на улицах и в магазинах, оценивали по достоинству мое рвение к изучению языка. Они все спрашивали одно и то же: «Почему вы изучаете казахский язык, а не русский?». После многочисленных вопросов я нашла простой, но прямой ответ: «Мен Ресейде жүрмеймін ғой (Я ведь не в России)». И они всегда кивали в ответ: «Дұрыс, дұрыс (Правильно)». Таксисты, к примеру, были хорошими собеседниками для практики казахского. Некоторые из них были из Алматы, а другие приехали из других регионов для заработка. Был дождливый день, улица, на которой находился большой торговый центр «ЦУМ», была переполнена людьми, которые хотели снизить цену за услуги такси, потому что таксисты завышали настоящую стоимость. Когда я уже была готова сдаться после получаса переуступок, подъехал шикарный Мерседес-Бенц. У меня не было больших надежд, но я предложила цену «200». Водитель задумался и сказал: «отырыңыз (садитесь)». По дороге он сказал «я бы не позволил вам сесть в мою машину за 200 тенге, если бы вы не знали казахского языка». Он был лингвистом и подарил мне свою книгу в честь знакомства. Он не взял оплату. Он сказал; «ты гостья в Казахстане, я не могу брать денег с гостей». Когда я рассказала историю своим друзьям-корейцам, которые изучали русский язык, они были удивлены добротой и гостепримностью таксиста только потому, что я владела казахским.
Первое время в Казахстане было нелегким. Все потому, что все было ново для меня, и я немного жалела о том, что выбрала казахский язык для изучения, в то время как почти никто на нем не разговаривал. Был момент, когда я сомневалась в моем будущем и будущем языка. Что я могу сделать в будущем с моим знанием казахского? Чем я могу быть полезной для жизни казахстанского народа? Смогу ли я когда-нибудь найти работу? Должна ли я перестать изучение казахского и вместо него учить русский язык? Но потом я получила эмоциональную и материальную поддержку со стороны моих друзей, которые всегда пытались познакомить меня с традициями, культурой и языком. Также я встретила много людей на улицах, на базарах и в магазинах, кто вдохновлял мою мечту. Казахский народ всегда относился ко мне с теплом и добротой. Они были особенно терпеливы ко мне, когда я пыталась говорить по-казахски. И я верю английской пословице «где воля, там и выход», и я не сдалась. Я поняла, что чем больше я узнавала о людях и о языке, тем больше мне нравился процесс изучения. Я чувствовала, что я становлюсь ближе к людям с помощью овладевания языком. Сегодня ситуация с языком изменилась. Люди в городе стали больше говорить по-казахски и желать того, чтобы их дети обучались на этом языке. Я очень счастлива, что многое изменилось и я не сдалась на пути изучения языка.
Кембриджский университет
Ынжу Ку
Перевод Айсулу Тойшибековой