На трассе Талгар-Алматы однажды насмерть разбился парень. Два дурака байговали друг с другом, ударились, и рикошетом задели того парня, ехавшего по своим делам. Скорость была у гонщиков очень высокая – с переднеприводной «Ауди» сорвало полностью балку задней подвески, и выкинуло метров за 200. Так она и лежала там, на обочине, с двумя колесами, словно какая-то осиротевшая и неприкаянная сеялка для трактора. Парень погиб сразу.
На месте его гибели скоро появилась небольшая серая стела. И возле нее всегда лежали свежие цветы. На ходу не различить – свежие это цветы или искусственные, но были они там всегда. Яркие и пышные.
Не помню точно, когда случилась эта трагедия – пять, шесть, или семь лет назад. Но точно знаю, что букеты возле памятника исправно алели все годы.
И вот вчера я увидел, что новых цветов нет. Старые пожухли, выгорели на солнце, и покрылись дорожной пылью.
Раньше я знал, что тот парень погиб здесь. А теперь мне показалось, что он умер только сейчас.
Ни у казахов, ни у мусульман нет традиции приносить цветы к могиле или месту смерти человека. Но такая традиция есть у других народов.
И я бы хотел, чтобы эти цветы никогда не завяли. Чтобы родственники и друзья парня всегда находили время для продолжения начатого. А потом рассказывали своим детям и внукам, как это важно – сохранять там цветы свежими. Важнее всего остального в мире. Потому что именно это – не интеллект, не божественное присутствие и не осознание собственной конечности – отличает нас от животных. ЭТО то, что делает нас теми, кем мы являемся по праву рождения, и отличает от других. ЭТО и есть МЫ.
У человека можно отнять все: работу, состояние, награды, социальный статус, надежды и будущее. Нельзя у человека забрать только то, что он являет уже самим фактом своего существования – его уникальное место в системе культурных человеческих координат. Это место человек может уничтожить только сам (чем, к слову, многие охотно и занимаются).
Каждый из нас воспитывался в семье с уникальным бытовым уладом, который так впитывается в нас, что в другой обстановке мы начинаем испытывать дискомфорт - в одной семье привыкли ужинать, только когда глава семейства присоединится ко всем, в другой каждый уносит по тарелке в собственный угол, и это никого не волнует. Но что бы нас не формировало, и какие бы привычки мы не усвоили от своих родителей, которые переняли их от своих предков - это и есть то, что следовало бы хранить бережнее всего.
Мы существуем в нескольких культурных кругах, определяющих стереотипы нашего поведения. Первый – семейный, бытовой. Второй – этнический. Третий – социальный, и так далее. У Юнга это называется «масками», которые мы носим, вне зависимости от своей воли или желания. Кто-то стремится избавиться от большинства масок, кто-то спокойно срастается с ними. Дело только в том, что сброс масок не позволяет увидеть личность в ее первозданном виде, поскольку именно маски определяют ее характеристики. Не мы формируем маску, а она нас.
В книге японоведа Владимира Цветова «Пятнадцатый камень сада Реандзи» есть интересный диалог автора с жителем, кажется, Осаки, который поставляет детали для мотоциклов на фабрику по субботам ровно в 5 часов. Цветов спросил его, что будет, если поставщик заболеет, и не сможет привезти запчасти в срок. Брат привезет, ответил японец. А если брат заболеет? Жена привезет. Ну а если и жена не сможет? Сын доставит. Вдруг, и он окажется не в состоянии? Японец посмотрел на русского, как на инопланетянина – он не мог взять в толк, как можно не отвезти эти детали в субботу в пять. Если бы случился апокалипсис, то и тогда, видимо, только после того, как этот мастер сдал приемщику последнюю свою деталь.
Это и есть то, ради чего стоит жить. Поэтому мне так хочется, чтобы цветы возле того памятника были всегда свежими. Ведь поначалу у родственников погибшего находилось время для посещения места трагедии. Потом его стало меньше, затем еще меньше, в конце концов человек, который все это основал, переехал, а остальным все как-то не с руки… Маска отринута, как ненужная.
А я за то, чтобы дело продолжалось. Чтобы и дети и внуки знали, что цветы всегда должны там лежать. Что лучше получить выговор на работе, не успеть на деловую встречу, не встретиться с девушкой или не увидеть друзей, - но поехать и привезти цветы. Под ветром, бураном, больным и косым.
Кому-то это покажется глупым и нелепым. Так часто бывает, когда новое поколение отвергает традиции и обычаи родителей – им они кажутся неуместными, архаическими, или совершенно оторванными от реальности. Однако без таких традиций мы просто субстрат человеческой массы, именно традиции, привычки и передаваемые из поколения в поколение культурные шифры и есть то, что составляет наше человеческое содержание.
Поэтому я, например, храню документы и медали своего аташки – как бы ни менялось отношение к ВОВ, какие бы реваншисты не приходили к власти, я хочу, чтобы их хранил мой сын, сын моего сына, и его дети, и так далее. Хранили как самое дорогое, что у них есть.
И если однажды лет через сто какой-нибудь карапуз скажет: «А зачем нам это хранить?», я хочу, чтобы мой потомок ответил: «Потому что так сказал наш предок Толеген, сын Болата, отец Тимура».
И это не обсуждалось.