Дневники – забавная штука. Мой первый был тонкой коричневой тетрадкой, с невинными стихами про осень и маму. 11 лет, рифма по букварю, но мама - в слезы, каждый день рождения. Потом серая тетрадка, уже потолще, и сплошь в сердцах. К черту букварь и стихи про листья, даешь горькую девичью прозу: «Пришел Саша, подарил мне плеер», а чуть позже «пришел Сережа, побил Сашу, плеер пришлось вернуть». Это в 93 году. Жаль было возвращать, но Сережа держал Сашу за шиворот в подъезде, и как бы настаивал. Плеер был огромный, перемотанный синей изолентой, батарейки - искорежены, но он работал. Чем больше лет было дневнику, тем реже появлялись там Саши и Сережи. Все больше планы по покорению мира. Эти сохранившиеся тетрадки из детства я не читаю. В них можно заглянуть, но, так, между строк. А чтобы читать - нет. Кажется, там непременно встретишь другого человека, и почему-то совершенно ясно, что перед этим маленьким человеком с ясными карими глазами, непременно будет неудобно.
То ли дело, рабочие ежедневники, которые похоронили личные дневники, безо всякой почести и минуты молчания. Размашистый почерк, имена, информация, телефоны спикеров. Бог ты мой, пейджеры! Первые номера мобильных, на которые нужно было звонить с редакционного телефона, предварительно записавшись в огромный журнал на столе координатора. Те номера, что добывались с особым трудом, непременно были с большим количество единиц и нулей. Однажды, на большом совещании, к нам с коллегами на 5 минут попал мобильный большого партийного начальника. Это была удача, риск и почти преступление. Номер Президента, мы, конечно, не нашли, а пару авторитетных номеров все же переписали. Потратили много времени на расшифровку, поскольку вместо фамилий у партийного босса были традиционные Баке, Маке и Алеке. Украденными номерами я так и не воспользовалась. Повода звонить, тогда еще слитно Косымжомарту Токаеву, не представилось, разве что узнать про погоду в Женеве, и не хворает ли. Иметь много номеров в ежедневнике было несомненным достижением. А много важных номеров - еще бОльшим. Потом все как-то помельчало. Номера, их важность, владельцы. Но, даже там, где-то с самого краю уверенно-исписанной страницы, где-то посередине пресс-конференции, еще можно разглядеть уже маленькие, но обведенные инициалы, или какую-то личную мысль, ловко спрятанную в большое общественно-значимое информационное сообщение.
Ежедневники менялись, менялась информация и почерк. В красивых кожаных блокнотах появились «полезные страницы» с кодами городов и стран. Мне это всегда нравилось. Код Ямайки – 1876, Перу – 51. Зачем они нужны - не ясно, но просматривать их было чертовски увлекательно. А потом, в мой последний ежедневник, кроме «международных размеров одежды» и «расхода калорий», назойливо-заботливые производители впихнули таблицу о времени распада алкоголя в крови. И я перенесла все свои планы в заметки первого смартфона, где давно уже разместились в алфавитном порядке переехавшие с бумажных страниц важные контакты. Теперь и вовсе все по-другому. Планы и дела на день шумят в приложениях, и каждый выполненный день эффектно перечеркивается электронным пером: done. Контактов в телефоне становится слишком много, какому-то очень большому количеству из них я никогда не звонила. Кому-то - не позвоню. Но, эта привычка записывать – никуда не делась. Таксисты с историями, фактурные люди, интересные персонажи. Нет только инициалов и личных мыслей. Там им, вроде как, и места нет. И вот теперь мне кажется, это какая-то невероятная смелость - перенести их снова, из головы на бумагу.
картина Sharleen Boaden
