Верчение планеты многоцветной,
О, суета, мельканье дат и дней.
И с натяжением боль становится сильней
Желания с годами всё заветней.
Дано ли мне увидеть тот маяк,
Что путь укажет к света совершенству,
Дано ли это испытать блаженство
Слепцу среди непознанных теней?
Куда бреду усталым пилигримом?
Неужто гул шагов имеет цель?
Неотвратим сжигающий апрель,
И нет лица под эти грязным гримом.
Давно познав несчастья искушенье,
Сгорев в огне бессмысленных страстей,
Не становлюсь ни лучше, ни умней,
Ни взглядом, ни поступком, ни решением.
Вдруг стул – предмет живой природы,
Вся лаконичность мира в нём видна.
Поверхность стула оттого лишь холодна,
Что испокон тираны всех народов,
Зловредный копчик не умея защитить,
Старались миром править только сидя.
Любя, страдая, тихо ненавидя,
Лишь в этом положении можно быть
уверенным, что ты вполне уместен,
Что ты сильнее и значительней толпы,
Что в исступлении разбивает лбы,
Что льет нектар неистребимой лести
В твой царский рот, заполненный слюной.
Стул - как причал для душ, покоя ждущих
Он - утешение для путников идущих,
Он как вода в палящий летний зной.
И вот я сел, себя доверив стулу,
Игрушкой стал в капризах бытия,
Кто знает, может это был не я -
Глупец, виском к себе прижавший дуло.
Стул не качался, стул не говорил,
Ничто не волновало деревянный остов.
Но сердце, что покрылося коростой,
Стучало из своих последних сил…