Мое имя — не такая уж тяжелая ноша, как многим кажется.
Мать думает, что я лучший. А я никогда не перечу матери.
Попробовав наркотики впервые, ты быстро понимаешь: это то, с чем тебе скоро придется сражаться каждый день. Они вызывают эйфорию — такую, будто ты только что выиграл чемпионат. И вот ты уже думаешь: какая разница, что будет завтра, ведь сегодня я чемпион.
Наркотики заставили меня пропустить самое важное: взросление дочерей. И этого я себе не прощу никогда.
Мои законнорожденные дети — это Дальма и Джанина. Остальное — продукт моих денег и моих ошибок.
Для своих дочерей я кумир, и мне этого вполне достаточно.
Если женихи моих дочерей заставят их заплакать хотя бы пару раз, с каждым из них наверняка произойдет несчастный случай.
Когда дело доходит до того, чтобы отстаивать честь семьи, я становлюсь очень плохим человеком — таким же плохим, как бен Ладен.
Когда же люди наконец поймут, что Марадона — это не машина по производству радости.
Я никогда не изменял своей жене. Но если бы это и произошло, я ни за что на свете не признался бы в этом.
Хорошо, что в мире есть гомосексуалисты. Они оставляют нам больше красивых женщин.
Грубая шутка — это то, чем я питаюсь.
Нет смысла спорить о том, кто лучше — я или Пеле. Любой скажет, что я.
В психиатрической клинике, где я лечился, один считал себя Наполеоном, а другой — Сан-Мартином (лидер аргентинской борьбы за независимость от Испании. — Esquire). А мне никто не верил, что я — Марадона.
Футбол — игра удовольствия и радости, и игроки здесь не должны испытывать стресс. Стресс — это для тех, кто всю жизнь проводит за рабочим столом.
Господь наделил меня хорошей игрой. Вот почему я всякий раз накладываю на себя крестное знамение, когда выхожу на поле. Мне кажется, я подведу его, если не сделаю этого.
Когда-то в моем доме в Фиорито (пригород Буэнос-Айреса. — Esquire) было столько дыр, что внутри дождь лил сильнее, чем снаружи.
Я просрал все, что у меня было. Теперь я просто хочу наслаждаться семейной жизнью.
Господь помогает лишь тем, кто помогает себе сам.
Я слишком часто чувствую себя, как Джек Николсон в «Пролетая над гнездом кукушки».
Люди даже не подозревают, что сотни таких же парней, как Бэкхем, играют по всему третьему миру на пыльных уличных площадках.
Я аргентинец по самые яйца. Я хочу умереть в своей стране.
Всем, кто критикует меня, придется рано или поздно сожрать свои слова.
У меня есть несомненное преимущество перед политиками: они — люди публичные, а я — человек популярный.
Всякий, кто обокрал вора, заслуживает прощения.
Не бойтесь испачкать мяч.