Запуск: чужой проект, спонтанность и «казахская новая волна»
Значение «Иглы» трудно переоценить. Фильм обрел широкую популярность и культовый статус вскоре после выхода в прокат и стал первым в череде картин так называемой «казахской новой волны». А сегодня ленту называют «олицетворением перестроечной неоромантики» и «выдающимся памятником эпохи». Сложился этот «памятник» во многом стремительно и спонтанно, в результате череды удачных случайностей и совпадений.
На съемках фильма «Игла» (1988) / Фото: Казахфильм
Начнем с того, что летом 1984 года режиссер Сергей Соловьев набрал во ВГИКе особую мастерскую, состоявшую только из казахов. В августе 1987 года один из студентов Соловьева, третьекурсник Рашид Нугманов, приезжает в Алма-Ату на каникулы. Поскольку студия «Казахфильм» испытывала нехватку кадров, ему предлагают постановку проекта, с которым не справился другой режиссер. При этом часть бюджета уже была израсходована, а сроки поджимали.
Нугманов согласился, но выдвинул свои условия: место оператора занимает его родной брат Мурат Нугманов, который мог создать необходимую атмосферу и понимал режиссера с полуслова. Допускается переделка сценария и импровизация на площадке в рамках сюжета; подобранный актерский состав полностью меняется, а на основные роли приглашаются непрофессиональные актеры из окружения Нугманова.
Несмотря на радикальность требований, студия на них согласилась, и почти сразу же начались съемки. Нугманов же о стремительности запуска в дальнейшем говорил просто: «Это не было профессией. Это не было выполнением какого-то задания. Ничего подобного. Мы просто воспользовались возможностью нахаляву снять полнометражный фильм со своими друзьями».
Драматургия: «открытое кино» и импровизация
Кадр из фильма «Игла» (1988) / Фото: Казахфильм
Если сравнивать фильм с оригинальным сценарием Александра Баранова и Бахыта Килибаева, то первый действительно кажется импровизацией вокруг второго. Сам Нугманов стремился к тому, чтобы история могла бы считываться двояко. Он называл такой подход «открытым кино» или созданием «пустого действия». Словами режиссера, действие должно строиться так, что «позволить максимально широкое толкование рассказанной истории зрителем, не сваливаясь при этом в абсурдизм».
Для этого Нугманов убрал ясность мотивировок героев и их предыстории: «Везде, где сценарий уходил в частности, я эти частности отсекал и убирал, и убирал». В итоге мы не знаем, например, за что главному герою должны денег или как героиня стала употреблять наркотики. И это делает картину только более интересной.
Кадр из фильма «Игла» (1988) / Фото: Казахфильм
В рамках той же концепции «открытого кино» события в картине сконструированы так, что нельзя со стопроцентной уверенностью сказать, была ли поездка героев на Аральское море сном или реальностью. Причем постоянный акцент на времени лишь усложняет историю, потому что если принять, что поездка к морю была сном, то действие укладывается в два дня, а если была действительно — то растягивается на несколько недель.
Другой довольно очевидный пример двоякой трактовки — финал. Если авторы сценария и студия хотели однозначно убить главного героя, то концовка готового фильма предлагает зрителю самостоятельно «решить» его судьбу.
Кадр из фильма «Игла» (1988) / Фото: Казахфильм
В сценарии гораздо большая роль отводилась диалогу. Однако режиссер увеличил значение визуального ряда и актерской пластики. Более того, значительная часть вошедших в картину реплик была сочинена на ходу. Например, знаменитое «Люди делятся на две категории» (оммаж Серджио Леоне и вестерну «Хороший, плохой, злой»), монолог Спартака (импровизация Александра Баширова) или слова наркодилера Артура в бассейне (добавлены только на этапе озвучания).
Кастинг: непрофессионалы, тусовка, Джеймс Дин и Брюс Ли
Кадр из фильма «Игла» (1988) / Фото: Казахфильм
Принимая решение работать с непрофессиональными актерами, Нугманов, по собственному признанию, отталкивался от опыта таких мастеров, как Дзига Вертов, Жан-Люк Годар и Джон Кассаветис. По его мнению, только непрофессионалы могли обеспечить необходимую степень достоверности.
На главную роль без каких-либо поисков и проб Нугманов взял лидера группы «Кино» Викторя Цоя. Режиссер и музыкант уже были хорошо знакомы — Нугманов снимал Цоя в своей короткометражной курсовой работе о ленинградском рок-андеграунде «Йя-Хха». К тому же у Цоя еще был опыт съемок в «Ассе». Похожим образом утвердили и Петра Мамонова на роль главного злодея фильма и сокурсника Нугманова Александра Баширова. Тяжелее всего было найти исполнительницу главной женской роли. После нескольких неудачных проб авторы остановились на кандидатуре Марины Смирновой, близкой подруги Цоя.
Второстепенные роли также исполнили непрофессиональные актеры, в основном люди из андеграундной тусовки. Вообще любопытен подход Нугманова к выбору актеров и работе с командой. Представление о нем можно получить из такой фразы: «„Игла“ — это документальный фильм о том, как Виктор Цой, Петя Мамонов, Саша Баширов и другие мои друзья под моим руководством играем в кино по заданному сценарию». Также режиссер отмечал, что съемки не сильно отличались от вечерних посиделок после съемок.
Кадр из фильма «Игла» (1988) / Фото: Казахфильм
Комментируя образ главного героя, Нугманов говорил о его собирательности. Отчасти он был вдохновлен реальным человеком — «королем Брода», стилягой, в 1960-е годы часто появлявшемся на центральной улице Алма-Аты. От него же, кстати, было позаимствовано и имя Моро. Также режиссер просил Цоя в работе над ролью обратиться к бунтарскому образу американского актера Джеймса Дина. И, конечно, широко известно, что Цой вдохновлялся Брюсом Ли (хрестоматийная сцена драки с наркоманами — яркий тому пример). Впрочем, Нугманов отмечает, что для достоверного исполнения важнее всего было, чтобы Цой оставался на площадке самим собой.
Локации: Аральское море и Алма-Ата
На съемках фильма «Игла» (1988) / Фото: Казахфильм
Съемки «Иглы» проходили с перерывами с сентября 1987 года по январь 1988 года. Сначала было снято несколько сцен в Москве. В конце сентября группа выехала на Аральское море, где снимала весь необходимый материал в ускоренном режиме за десять дней. Пустынные пейзажи, брошенные корабли идеально соответствовали мрачному мотиву фильма. Нугманов предпочел поторопиться из-за похолодания и сложности работы на ветру в пустыне.
Далее с ноября по январь съемки проходили в Алма-Ате, причем пришлось несколько задержаться, поскольку для финальной сцены авторам был необходим снегопад. «Иглу» часто называют путеводителем по Алма-Ате, и действительно, в кадр попало много значимых для города локаций. В том числе железнодорожный вокзал «Алматы-2», ЦУМ, лечебно-оздоровительный комплекс «Арасан», улица Тулебаева, где снималась последняя сцена картины.
Несколько сцен создавалось на заброшенных объектах, вновь соответствующих атмосфере картины. Например, заброшенный зооцирк. Для интерьерных эпизодов задействовались квартиры авторов, например, жилье сценариста Бахыта Килибаева.
Звуки и музыка: «внезапные» шумы и Цой как кинокомпозитор
Кадр из фильма «Игла» (1988) / Фото: Казахфильм
В «Игле» большое значение отводится звуковому сопровождению. Нугманов уделил внимание подбору различных фоновых звуков и мелодий, вроде невнятных обрывков радио- и телепередач. Такие шумы, внезапно «выстреливая», с одной стороны как бы создают ритм и атмосферу картины, а с другой — служат своеобразным комментарием для происходящих в кадре событий.
Разумеется, в картине довольно много музыки. Как бы для контраста с современным роком авторы использовали ряд шлягеров 1960-х годов: песни Майи Кристалинской, Эдиты Пьехи и Муслима Магомаева. Композитором фильма выступил Виктор Цой. Для картины он сочинил несколько инструментальных композиций, причем некоторые тоже были экспромтами. Например, музыка для сцены танца Мамонова на лестничном пролете возникла прямо на площадке как стилизация Цоя под «Звуки Му».
Но, пожалуй, главное музыкальное следствие фильма — «Звезда по имени Солнце». Композиция была написана специально для картины и, по мнению Нугманова, идеально для нее подошла: «И слова, и музыка — все в тему». Еще в картину вошли написанные ранее «Группа крови», «Бошетунмай» и другие песни. В записи музыки участвовала вся группа «Кино», а также Андрей Сигле (ныне продюсер и кинокомпозитор) в качестве клавишника. Запись проходила на студии «Мосфильм», и версии известных композиций в фильме несколько отличаются от альбомных.