С 1 декабря начался показ фильма «Союзники» от легендарного Роберта Земекиса. Кто шел на Питта, кто на Котийяр, а я трусила от встречи с некогда родным режиссером («Назад в будущее», «Форрест Гамп», «Кто подставил кролика Роджера», «Изгой»), кто так легко, с иронией, талантом изящно лепил своих живых героев, загонял их и меня с ними в тупиковые ситуации, играл чувствами, повелевал временем.
Больше пугало то, что бравурные 90-е не вернешь, и сегодня, когда время начинает сгущать краски и щеголять военной силой – что нового могут сказать былые ветераны кино даже, если это касается событий второй мировой войны?
Назад в будущее Чую, еще начиная, Земекис перед сценаристом Стивеном Найтом вытаскивал козырной пластилин, хитро подмигивал ему: «А что, если в Марокко в 1942 году не расстались, а, наоборот, встретились и остались вместе два героя сопротивления?!» Уже сейчас часто отсылают «Союзников» к «Касабланке», «Мистеру и миссис Смит», и даже к «Макбету» и «Английскому пациенту».
Думаю, режиссер сам заранее при выборе актеров просчитал все выигрышные рекламные ходы - тем более, что и Котийяр, и Питт с каждым годом прибавляют в экранной глубине образов. «А, что, если, - Земекис явно прячет в кармане фигурку про запас, - взять неожиданно для всех прообраз Салли из «Кабаре» (время почти тоже), все-таки заставить ее выйти замуж за англичанина (ну, хорошо, канадца), отправить их таки в Великобританию, пусть там родят ребенка - пеленки, стирка, маленький домик (слова Салли), а потом, раз, не выдерживает психика не у героини, а у героя?» Стивен Найт, этот мастер сценарных оксюморонов (и моего обожаемого «Лока» в режиссуре), улыбается, нравятся ему эти грязные прелести и пряности. К компании с интересом подваливают однополчане - оператор Дон Берджесс и композитор Алан Сильвестри. В сети создается группа «Союзники» … и лепка картины началась.
«Весь мир рушится, а мы выбрали это время, чтобы влюбиться». Правда, окончательная конструкция фильма получилась слегка неровной. Начало хлипкое из какого-то чужеродного материала, грубо объединяющего разные по стилю и настроению жанровые истории. Одна из них отсылает к легким авантюрным шпионским восьмидесятым с их издевающимся клише убранства золотой киноэпохи: ночь, рестораны, шампанское, суперагенты на задании, коварная красавица, прячущая под атласом своего платья автомат. Вторая с противоположностью взывает к традициям серьезной высокой мелодрамы. Потому как планы в пустыне и сцена страсти в машине облюбовано цитирует визуальный и драматургический ряд из «Английского пациента».
Конечно, режиссер со сценаристом попытались с помощью старого кино обозначить конфликт призрачности и правды жизни. Но проблема этой части как раз в том, что эти истории не стыкуются, не выравниваются одна под другую, а идут каждая сама по себе, ломая по ходу общее движение затравки знакомства. В связи с этим, и затянутость по времени, и хромой ритм, искусственность происходящего, неясность образов героев, спрятавшихся за свои клишированные маски агентов на задании. Наверное, поэтому и необычная в фильме сцена страсти между героями в машине, проходит без должной реакции чувств.
А надо бы, потому что камера Берджесса в этом тесном пространстве ухитряется стать третьим нелишним, так близко по кругу сплетения рук и тел, преподнося эту сцену в световой охре пустынного дыма и блеска за стеклом. Собственно, настоящее действие фильма начинается не в Марокко, а именно - в длинных коридорах английской Лубянки, когда герой Бреда Питта идет, оглушенный новым заданием – необходимостью устроить проверку собственной жены, заподозренной в политическом шпионаже.
Время начинает только здесь отсчитывать начало событий ровным движением длинных очистителей на лобовом стекле словно часовых стрелок. Именно с этого момента идея, сюжет, характеры героев кристаллизуются и выстраиваются в продуманную форму - графики линий света и дождя, поэтике природы и английской традиции, в модерне предметного и детального убранства. Былая шелуха старого кино уходит прочь, а остаются размышления режиссера со сценаристом о сложных взаимоотношениях человека со временем, правда, с тенью «Касабланки», потому как по-настоящему шедевр Майкла Кертица 1942-го года, начинает присутствовать именно в этой – английской части. И не просто быть, а вступать в диалог с трактовкой «Союзников», потому что и на той, и на другой стороне «весь мир рушится, а мы выбрали это время, чтобы влюбиться». «Если этот самолет улетит без тебя, ты об этом пожалеешь.
Быть может, не сегодня и, быть может, не завтра, но скоро и на всю оставшуюся жизнь» История и время – главные участники событий того и другого фильма. Но, если в «Касабланке» – победа над фашистской агрессией – была в это время делом совести самого режиссера, предвосхитившего переломный ход второй мировой войны, то в «Союзниках» Земекис встает на сторону двух любящих героев. Драматургически интересно, что герою Питта сразу предлагается принять ответ на разумное и должное от Кертица – «ты об этом пожалеешь на всю оставшуюся жизнь».
Правда, он не сразу его дает. Сначала мечется в лабиринтах тайны своей супруги, где место шпионского детектива разбивается флешбеками, и до последнего трудно понять позицию героя, то ли мучающегося от профессионального и идеологического долга (война же, а врагов уничтожают), то ли от обиды вранья любимой жены. Тем более, что Алан Сильвестри переусердствовал с музыкой, которая бежит вперед и переполняет собой все сцены.
Бред Питт тоже не раскрывает все противоречия своего персонажа, наоборот, до обиды ровен, хотя герой по ходу всего навалившегося должен сломаться и переродиться несколько раз. Ни любви – ни сомнений- ни обиды – ни принятия волевого решения. Да, и Марион Котийяр раскрывает всю силу своего дарования, начиная со сцены разоблачения. Сцена трогательная, классика с фортепиано от «Касабланки», только знаменитое – «сыграй мне», - требует Питт, а она упорно тянет и не играет, тянет и, наконец, с виноватым, собачьим взглядом, путаясь и оправдываясь, закрывает лакированную крышку, словно выносит приговор себе и ему.
Земекис с Найтом показал героев – не супербойцами, а выпавшими из игры черно-белой истории. Фильм о сброшенных масках и все том же карающем времени, выбирающем только победителей.
Но главные герои еще успеют сказать свой ответ – «не пожалеем!», - и попытаться улететь из этого мира вместе. Отрадно, что оператор лучших фильмов Земекиса Дон Берджесс не потерял былой сноровки, камера ухитряется быть совсем рядом с героями в лучших сценах, почти вторя их дыханию и помогая настоящим чувствам раскрыться. Великолепная, снятая по ощущению чуть ли не в технике сумеречной пастели, сцена на взлетной полосе оставляет узнаваемую дымку и туман от Касабланки, но без ее знаковой надежды.
У Земекиса самолет не то, что не взлетит, даже не заведется, а все закончится по-станиславски.
Время безжалостно в фильме, делит всех на солдат и врагов, и не любит побежденных. Но Роберт Земекис встает на их сторону защиты, он явно перестал доверять истории, она у него – дремуча с подвальными коридорами и солдатами, в своей необходимости выбора (что Касабланка, что Великобритания, что Советский Союз, что прошлое, что настоящее - все повторяемо), но вот повелителем человеческих бурь сопротивления этот ветеран кинематографа все еще остается.
Мне кажется в наше новое неспокойное время, где снова решают сила и власть, особенно важна позиция художников. И при всех жанровых, сюжетных, режиссерских нестыковках, инфантильном начале и трафаретным конце, фильм «Союзники» останется в личной копилке режиссера и сценариста, как пример их человечного ответа времени – Не пожалеем!
Инна Смаилова, кандидат искусствоведения, кинокритик