*****
Аэропорт Брюсселя, Бельгия. 2001 год.
- Цель визита?
- Встреча с бизнес с партнерами.
- Кэзэкстан? Это рядом с Афганистаном?
- Севернее, между Россией и Китаем.
- Подождите минуточку.
Маленький таможенный офицер подзывает высокого, фламандского типа коллегу. Взяв паспорта, здоровяк, видимо старший по званию, пристально изучает паспорта, и немного помолчав, говорит:
- Простите, господа, у нас тщательный осмотр граждан из таких стран.
- Из каких таких?
-Эмм, незнакомых. Незнакомых для нас. Вы можете проходить, но ваши деликатесы мы вынуждены отдать на ветеринарный карантин.
- Офицер, это всего лишь напиток. Наш национальный напиток, кумыс. Он абсолютно безвреден и не может нанести кому- либо вред.
- Еще раз простите. У нас распоряжение – не пропускать любые продукты не ясного происхождения. Вы прекрасно знаете, что произошло буквально несколько дней в США. По всему миру приняты повышенные меры безопасности, все еще высок уровень биологического терроризма.
« Если перепить кумыса- терроризм неминуем» - пронеслось в голове Баглана.
Но Даулет не был расположен к шутливому настроению, и все еще долго ругался с таможенниками. Сердито выговаривая им, и не успокаиваясь почти до самой гостиницы.
Даулета можно понять, он вез деликатесы своей ностальгирующей сестре в городок Льеж, которая умоляла привезти кусочек родины.
Баглану часто приходилось выезжать заграницу. Но ненадолго, буквально на несколько дней, чтобы можно было быстро уехать обратно.
Ему никогда не нравилось за рубежом. Все достопримечательности можно посмотреть за один- два дня. А дальше – он сходил с ума от скуки.
Зато Даулет, его хлебом не корми, дай возможность съездить куда нибудь, посмаковать, повздыхать, повосторгаться западным порядком и немного поругать родину.
Бельгийцы предлагали оборудование по хорошей цене.
Но один раз Баглан сильно прогорел на оборудовании. Набумаге все выглядело хорошо, а на деле зарубежные партнеры прислали второсортный хлам, который так и остался пылиться на складе.
Уже в гостинице Даулет успокоился, и вошел в состояние «восхищенного всем западным». И сразу же принялся уговаривать Баглана прогуляться пабам города
- Мы же сто раз ходили по Брюсселю, что здесь может быть нового?
- Да ты что, эти города каждый раз дают что то необычное. Пойдем, какой смысл лежать в гостинице?
Даулета он взяла на работу скорей по дружбе, нежели по каким то там профессиональным качествам. Верный друг никогда не помешает.
Но работал он, откровенно говоря, из рук вон плохо. Опаздывал, пропадал, уходил в запои, а то и хамилсотрудникам, играя в друга учредителя.
Каждый раз финансовый директор фирмы приходила жаловаться на него.
Ей, регулярно заполняющую финансовую ведомость, особенно было неприятно видеть наглость Даулета, которыйк тому же еще и получал необоснованно высокую.
Но Даулет был хамом только на работе. А дома, в кругу семьи, он был покладистым, мирным, уступчивым супругом, потакая во всем своей сварливой жене с ее многочисленными родственниками.
Часто, Даулет плакался Банлану, жалуясь на жену. Он все время порывался бросить ее.
Но Баглан знал, что друг - хороший семьянин, до безумия любящий своих трех дочек. И он ни за что не бросит их.
И понимая, что своими действиями в качестве руководителя он создает иждивенчество, Баглан ничего не мог поделать. Хотя Даулет приносил определенный убыток компании.
Зато в командировки с ним было ездить одно удовольствие. С ним никогда не было скучно. А сам Даулет получал возможность отдохнуть хоть немного от своей безумно ревнивой жены, и, воспользовавшись небольшой холостяцкой свободой, пускался во все тяжкое, пытаясь поймать крючок ветреного рыболова все, что попадется на пути.
Но регулярно он отчитывался супруге по телефону, чтобы заверить свою фурию в ее безупречности, красоте и исключительности. А обязательный, дорогой подарок смягчал приступы гнева сварливой супруги.
Зазвонил мобильный телефон. Увидев номер, Багланулыбнулся. Это была Дина. Его невеста.
- Алло?
- Любимый, ты долетел?
- Да, я в гостинице. На таможне были небольшие нюансы, но в целом все нормально.
- Как там погода?
- Моросящий дождь. Как обычно. Сколько был здесь, ни разу не видел солнце и чистое небо.
- Я уже скучаю по тебе. Не идти на учебу. У меня тоже все стало серым без тебя. Ты же мое персональное солнце, освещающее мой день.
- Милая, не говори так, а то мне захочется уехать, не подписав контракт. Я и так еле сдерживаю себя, чтобы не вылететь первым же рейсом обратно.
- Просто я люблю тебя.
- Я тоже…… я тоже.
- Ты еще позвонишь?
- Конечно. Завтра встреча с бельгийцами. Послезавтрасъездим в Льеж, к родственникам Даулета. И потом – Здравствуй Алмата, - пропел Баглан, - Душа моя, не скучай, иначе мое сердце разорвется от боли.
Баглан не умел говорить нужные слова, уместные любовной ситуации. Он не умел врать. Ему всегда трудно было выразить слова любви. И часто его признания звучали пресно.
Да и по натуре он никогда не был сентиментальным, предпочитая дело любой блажи.
И с каждым годом он становился еще более сухим, словно пески пустыни. Там словно все выгорело, и никакой дождь не поможет вырасти хоть миниатюрному, маленькому ростку. Его сердце очерствело, а сентиментальность увяла еще в безжалостные девяностые, когда приходилось выживать, словно в диких джунглях. И, несмотря на сравнительно молодой, почти тридцатилетний, возраст, чувствовал он себя намного старше.
Ему многое пришлось многое увидеть за небольшой срок времени. Столько, сколько средний человек не увидит за свою полную жизнь. И от всего этого он постарел душой, ощущая себя бездушным экскаватором по добыванию денег.
Но Дина, эта малышка, этот почти что ребенок, своей юностью и нежностью смягчала
его загрубевшее сердце. При мысли о ней он становился сентиментальным.
Ей всего 21 год, скоро она получит диплом, наивная выпускница, которую обеспеченные родители растили так, что она даже не догадывалась о существовании такого понятия, как нужда. Она росла избалованной, но естественной, без вычурности и снобизма. Это выглядело так трогательно, что Баглан, повидавший разные грани жизни, очаровался девушкой.
Скоро уже год, как они дружат. Но он не торопился жениться, хотя она часто упоминала о возможной свадьбе.Баглану пришлось определить дату бракосочетания. В конце концов ему пора обзавестись семьей.
- Два номера. На Айтхожина и Исаева, - со своим «фирменным» анлийским сказал Даулет хостес. Он всегда искал возможность продемонстрировать свой английский. Учеба в престижном Иняз вышколила его Инглиш буквально до британского совершенства, и при любом намеке на акцент у собеседников, он морщился, словно от зубной боли.
- Ок, минуточку. Сейчас проверю, - с улыбкой сказала миловидная девушка на ресепшн.
- Симпатичная. Попробую с ней замутить, - подмигнул Баглану ловелас.
Даулет в своем амплуа.
….
Осмотр оборудования выявил ряд недостатков, которые поставщики обещали исправить. Сумму контракта удалось снизить, а бонусом покупатели получили бесплатное сервисное обслуживание.
- Наши не умеют торговаться, считая всех иностранцев ангелами во плоти. Ну зачем такой наив в бизнесе? - Искренне удивлялся Баглан в такси по дороге на Льеж.
- Карго культ, - флегматично изрек Даулет.
- Сколько километров до Льежа?
- По нашим меркам – это жалкие метры.
Эмигранты из бывшего СССР считали себя особой кастой, демонстративно не общаясь с другими мигрантами -приезжими из Азии и Африки. Порой это доходило до конфликтов.
Но в отличие от последних, СНГовцы достаточно быстро ассимилируются и редко сидят на пособиях, не создавая общество в обществе.
Баглану время от времени приходилось посещать бывших соотечественников, проживающих за границей, передавая какие то посылки от родных. И он привык к такого рода «родственным визитам».
Как правило, скучающие по родным местам, новые иностранцы спрашивали о родине, о ситуации в стране, хотя, благодаря Интернету оказывались более информированными, нежели сам Баглан.
И в этот раз все шло по привычному сценарию: утомительные разговоры, расспросы, воспоминания. И после ужина, Баглан попросил разрешения у хозяев уйти пораньше, сославшись на простуду, решив переночевать в местном отеле, чтобы не стеснять хозяев.
Решив пройтись по городу, Баглан не стал брать такси.
Тихо в Льеже. Совершенно тихий, чистый городок, с аккуратными улочками, уютными, картинными домиками, древними часовнями и гармоничным сочетанием истории и современности.
Не занавешенные окна, за которым можно увидеть всю жизнь домочадцев, выглядели своеобразными иллюстрациями к какой то постановочной миниатюре: неестественно и игрушечно.
В ночных городах есть какая то особая аура. Другая параллель, что стыдливо прикрыта дневным светом. Другие люди, другой воздух, другие цвета, переходящие в странные, причудливые полутона, немного изменяющие реальность.
Уличные кафешки, падающий свет, полумрак, резко контрастирующий с искусственным неоном, блуждающая нега вечернего, вязкого, намешанного настроения окутывала как жителей больших мегаполисов, так и небольших городков вроде Льежа.
Величественный собор, музеи, лавки, запахи, аромат свежего хлеба, сдобренный вязким, сырым ветром с канала, благоухание лип, скользкие мостовые, по которым бесцельно бродили одинокие прохожие. Многочисленные парки и скверы, которые то там, то здесь, словно цветки, были усеяны любовными парочками. Льеж был богат на разные оттенки.
……Кинотеатр Le Parc, почти полупустой зал, и непонятный фильм на французском.
Баглан очнулся только тогда, когда фильм уже закончился. Он пребывал в каком то странном состоянии ночной меланхоличности, которая нападает на путешественника вдалеке от дома, семьи, любви. И он словно пытался заполнить ночную пустоту различными впечатлениями.
Хотелось выпить. Выпить до отупения. Чтобы прошла эта ночь и наступило отрезвляющее утро.
Джаз клуб, находящийся рядом с кинотеатром, был небольшим, но очень уютным.
Розоватый свет из розовых торшеров, розовые стены, розовые диванчики и столы, и даже розовая сцена. Странный выбор. Впрочем, для яркой окраски города цвет был естественным.
- And when she passes, I smile - but she doesn't see …doesn'tsee, - хрипло вытягивал простуженным, но лиричным баритоном немолодой, седоватый исполнитель на маленькой сцене клуба.
Живая, джазовая музыка, сюрреалистичный розовый полумрак, крепкий согревающий напиток, и мысли Багланапостепенно разглаживались, становясь более плавными и приятными.
Ему редко удавалось выбраться в спокойные, неспешные места, где можно насладиться спокойной музыкой, и атмосферой неторопливого вечера.
Но с Диной, ему практически не удавалось выйти в такие места. Она предпочитала клубы с более динамичноймузыкой. Он физически уставал от такой агрессивной музыки, и каждый раз вынужден был не отдыхать, а скрепя зубами терпеть.
Да и вкусы у них были разные. Песни позднего СССР она на дух не переносила и презрительно фыркала, считая такую ностальгию – признаком старости. И действительно, Баглану никогда не нравилась попса 80-х.
Но сейчас, при звуке популярных хитов, когда то гремевших на дискотеках, его охватывала какая то хандра по прошедшему времени и все эти песни ему становились родными.
Друзья Дины, модные, стильные, улыбчивые, в них все было хорошо. Но Баглан не понимал их стиль общения, разговоров, ему было скучно с ними. И как бы он не пытался подружиться с друзьями, однокурсниками Дины, в их компании ощущал себя чужим, взрослым и лишним.
Он надеялся, что семейная жизнь сотрет все грани, и различия не будут так важны.
….Джаз, он никогда не любил этот стиль. Слишком западно, слишком клубно, инструментально и разномотивно, в отличие от стандартизированной и привычной попсы.
Но, в последнее время его все больше тянуло на живое, оригинальное исполнение.
Как же хорошо поет этот певец.
Но мысли опять возвращались к Дине. Что то томило его, не давало выхода, не рассасывалось в душе.
Все было прекрасно в Дине: красота, ум, и даже своеобразная житейская мудрость и доброта. Но доброта специфичная, выборочная, только к своим, к избранным, ккамерным, ранжирующая людей на сословия. Это немного раздражало Баглана, выходца из не совсем обеспеченной семьи. Конечно, сегодня Баглан не тот бишара. Он давно обеспечил себя, маму, и даже неожиданно появившихся родственников.
Но Дина и его мама не понравились друг другу. Маме не понравилась претенциозность и элитарность девушки. АДине – простота мамы. С тех пор Баглан пытался не сводить их вместе.
….
- Mesdames et Messieurs, l'attention, la beauté de la soirée - Madame Ori, - торжественно прохрипел седовласый певец на сцене.
Баглан не смотрел на сцену. Ему достаточно было слышать музыку. Все равно он не понимал французского языка.
Но голос новой певицы заставил всполошиться. Багланаохватило знакомое волнение.
….Голос, до боли родной, до боли близкий. Но здесь, далеко. Что это? Он бредит? Да он бредит.
Он боялся повернуться, до последнего погружаясь в свой стакан, словно боясь спугнуть это сладкое наваждение.
Голос запел, взросло, по другому, другую песню, с другой интонацией.
Но он узнает это надрывное, страстное исполнение даже через миллион лет.
Неужели это она?
Да, это она. Погрузневшая, повзрослевшая, но все также прекрасная Бота.
Он словно застыл, даже боясь дышать. Он утонул в ее исполнении, в ее образе, слившись в одно большое, волнительное ощущение.
***
- Сначала я подумала, что ты специально пришел ради меня, - улыбнулась она, присева за его стол после выступления, – Но ты оказывается случайно. Разве так бывает?
- Не знаю.
- Наверное, бывает. Если ты здесь, из плоти и из крови, значит бывает. Почему ты не искал меня? Я всегда втайне надеялась, что ты когда-нибудь найдешь меня.
Ему нечем было ответить.
Он не мог сказать, что убил в себе все, что смогчувствовать. Что перестал верить в иллюзию под названием любовь. Что все это глупости. Что все то разочарование, все те обиды, боль, связанные с ней сделали его волевымчеловеком.
И что он уже не голодранец. И любой отец невесты почтет за честь отдать за него дочь.
И что он женится. Скоро, Совсем скоро.
- Это она? – с небольшой завистью протянула она, разглядывая протянутую фотокарточку с Диной, - Она юна и прекрасна.
Несмотря на небольшие морщинки, и не портящую ее полноту, в ее глазах в них все также можно было утонуть.
Баглан старался не смотреть ей в глаза. Но он не даст себя второй раз утопить.
Он другой, он взрослый. У него трезвый рассудок, уравновешенная психика, устоявшаяся жизнь. Он не позволит чувству захватить его вновь.
- Поздравляю. Она достойна тебя. Я рада. Я действительно рада за тебя, - словно убеждая себя, сказала Бота, – А я здесь, как видишь. После окончания университета вышла замуж за однокурсника. И мы с мужем открыли этот клуб. Не такой огромный доход. Но мы счастливы. И я люблю его, моего Жака. Он прекрасный человек.
- А дети?
- Здесь долго планируют детей. Пока раздумываем.
- Скучаешь по дому?
- Мой дом здесь.
- Ты ни разу не была в Казахстане?
- А зачем? Родители часто приезжают сюда. Мне нет нужды ездить туда.
Он так часто представлял их встречу. В разных красках, в разной обстановке.
Но все оказалось намного прозаичней, обыденней, безынтересно неэмоциональной
- Приходите с Даулетом завтра к нам, поужинать.
- Хорошо. Даулет будет только рад увидеть тебя.
Вряд ли он хотел видеть ее мужа, но отклонять приглашение было глупо. Тем более, они уже ничего не испытывали друг к другу.
Да, она все еще привлекательна. Но разве сравнится с модельного типа, длинноногой Диной?
На завтра, ровно в 6 вечера они с Даулетом стояли у крыльца небольшого домика, в спальном района города.
Муж Боты оказался симпатичным, жизнерадостным человеком, встретивший их с таким радушием, словно увидел своих старых друзей.
Жак и Даулет, оба заядлые футбольные фанаты, нашли столько общих тем, что на время позабыли о существовании Боты и Баглана.
- Я помогу тебе, - вызвался Баглан, проследовав за ней в кухню.
- Ты стал другим, я сразу это заметила. Каким то жестким. Мужественным. Ты далеко не тот юноша, которого я знала.
- Время меняет людей
- Не всех.
- Смотря, через что проходишь. У меня было трудное время.Наверное крест всего нашего поколения.
- Ты любишь ее?
- Как сказать. Она мне мила. Симпатична. Я хотел бы детей от нее. И это все, что мне нужно. Мне уже 30. Вряд ли в этом возрасте можно говорить о любви.
Неуклюже двинувшись, Бота задела тарелки, которые с грохотом упали на пол.
- Когда вы уезжаете?
- Уже завтра.
- Может останешься? Совсем на немного? Я бы показала тебе город
- Мне нужно ехать. Меня ждут
….
В гостиной, Жак и Даулет в подпитии, веселые от обильного пива, хмельным, дружным басом фальшиво вытягивали Yesterday под гитару.
- Баглан, Даулет, завтра у нас годовщина свадьбы. Будем отмечать в клубе. Оставайтесь хотя бы на один день. Я прошу вас.
- Бага, давай на один день останемся? – поддержал Жака его новый приятель.
Баглан не хотел оставаться ни на час, ни на минуту, не то, что на день.
Что то внутри говорило, что нельзя оставаться.
Внутри росло непонятное раздражение. То ли от вида развязных собутыльников, то ли от просительного взглядаБоты, то ли от самого себя, боящегося, как алкоголик, сорваться от чего то запретного и вредного.
Но он остался.
***
Музыканты, художники, перфомансищики -неформальный, пестрый, яркий, артистичный люд, прибывший не только из Бельгии, но и из Франции и Голландии, заполнили весь клуб.
Шумно, накурено, напито. Не было общего порядка, традиционных тостов, застольных здравниц, некоего центрального ведущего. Да и само мероприятие напоминалокакой то хаос, с разными кучкующимися по отдельности группами.
Кто то пел, кто орал, кто то танцевал. Но без какой тоопределенной линии, сами по себе, не обращая ни на кого внимания.
Бота носилась по всему залу, лично встречая гостей, одаривая каждого улыбкой, отвечая на комплименты и в свою очередь рассыпаясь в любезностях.
Она была восхитительна в своем вечернем платье, ее нельзя было не любить, и Баглан, где то украдкой, где то открыто, весь вечер разглядывал ее, издалека наслаждаясь ее обликом, как тогда, 10 лет назад, на выпускном.
- Уважаемые друзья. К нам приехали друзья Боты из далекого Казахстана. Они хотят поздравить нас, - объявил со сцены Жак.
Баглану совершенно не хотелось поздравлять. Будучи не публичным, он избегал любых выступлений.
Но все начали хлопать и подбадривать, а уже взобравшийся на сцену Даулет, призывно звал его, почему то на английском.
- Уважаемый Жак, дорогая Бота. Позвольте поздравить вас с праздником. А в качестве подарка….я….. хотел бы спеть, - не узнавая свой голос, неожиданно сказал Баглан. Он не планировал петь. Но с самого начала их встречи здесь, его опять стал контролировать другой человек. Тот, которого он когда то заглушил. Но заглушенный человек проснулся вновь, присел к электронному пианино на сцене, и стал петь:
Sunny, yesterday my life was filled with rain.
Sunny, you smiled at me and really eased the pain.
The dark days are gone, and the bright days are here,
My Sunny one shines so sincere.
Sunny one so true, I love you.
Сколько часов, сколько дней, до посинения в пальцах, до боли в горле, с неистовым упорством, переходящим в отчаяние, он учился исполнять эту песню.
И сейчас, он пел. Пел надрывно. Срываясь. Волнуясь. Но голос сам взял нужные ноты. Ноты памяти, ноты страсти, ноты памяти.
…..В зале установилась тишина И какое то время после исполнения, зал молчал, пораженный не совсем профессиональным, но искренним исполнением. Ии через какой то миг взорвался овациями.
Баглан не посмотрел ни на Жака, ни на Боту, ни на гостей, ни на Даулета, и, сойдя со сцены, смущенный и покрасневший, не прощаясь, быстро убежал из клуба.
…
Он никак не мог унять волнение. Сидя в гостиничном номере, он с грустью смотрел в окно на вечерний город. Холодный, чужой город вдруг стал для него родным и близким.
Он должен позвонить. Его спасет только Дина.
В конце концов, он любит ее. К черту все эти страдания. Срочно, срочно уехать из этого проклятого города к ней, к любимой Дине.
- Дорогая, что ты делаешь?
- Мы отмечаем день рождение Светы. Когда же ты наконецприедешь, я уже не могу
- I just call to say I Love You
- I love You too, honey. Что то случилось? У тебя голос, какой то странный, - позади нее кричали пьяные голоса.
- Нет, все нормально. Все настолько нормально, что ты даже представить не можешь.
Бота, оставив Жака дома, направилась в сторону гостиницы.
- Гость из Казахстана? Он только что ушел в город, возможно недалеко ушел, - ответила администратор. Но увидев разочарование на лице Боты, добавила, - Но его друг здесь. В баре.
Даулет, вдрызг пьяный, раскрасневшийся, что то объяснял своей соседке за столом. Последние холостые дни перед домом, и он вовсю использовал оставшееся время.
- О, Бота. Познакомься. Это Паола, она из Неаполя. Тоже живет в нашей гостинице.
- Куда ушел Баглан?
- Он? Не знаю, в город, - развязно ответил Даулет. И вдруг, неожиданно серьезным тоном добавил:
- Бота, ты никогда не приносила ему счастья. Он всю жизнь страдал от тебя. У него скоро свадьба. Прошу тебя, отстань от парня
- Я не собираюсь к нему приставать. Я хотела только попрощаться.
- Ты думаешь, я ничего не вижу? Я вижу, как он изменился, с тех пор как опять встретил тебя. Ты же не просто так пришла. Ты пришла расстроить его свадьбу. Ты словно собака на сене: ни себе ни другим. Ты - разлучница. Забудь о нем. Один раз ты чуть не испортила ему жизнь.Не делай это второй раз, - зло гаркнул Даулет.
Со слезами на глазах Бота выбежала на улицу.
«Ну зачем, зачем я пришла, это все ведь глупо», - но она сама не могла объяснить свой поступок, ноги словно сами привели ее сюда.
Ей не хотелось домой. Она должна успокоиться. Выйдя из такси, Бота остановилась перед крыльцом в замешательстве.
- Бота, - окликнул ее голос.
Обернувшись, она увидела Баглана.
- Ты? Здесь?
- Мне захотелось поговорить с тобой. Еще раз. Наедине. Ноя никак не решался звонить тебе. Ты плакала?
- Нет. Это ветер..А я…Я шла от тебя. Хотела попрощаться с тобой. Все таки я тебя так долго не видела. Я искала тебя. Искала свою юность, - горестно вздохнув, промолвила Бота.
- Ты искала меня только потому, что я твоя юность?
….
Они шли по ночной набережной. По каналу проплывали одинокие суда, паромы и редкие баржи. Маленький мостик, разделяющий старую, малоэтажную часть города, с новой, многоэтажно- стеклобетонной, светился разными огня, словно бы разделяя старую и новую жизнь Баглана.
Они не говорили, стесняясь внезапно нахлынувших чувств. Молчали, оглушенные страстью, давно позабытой, но внезапно проснувшейся.
Но тогда, в юности, все было намного проще, намного понятней. А сейчас, через призму разных слоев и годов – все стало запутанным.
Лучше это был бы ничего не обязывающий адюльтер, мимолетнее увлечение, после которого они просто забыли бы друг друга.
Но им не хотелось изменять людям, которые поверили в них. Они не хотели измен. Хотя, они уже давно изменили друг другу.
- Помнишь, как мы дали клятву никогда не разлучаться на мостике, на речке Весновка?
- Помню. С тех пор я много давал клятв.
- А я нет. Я всегда стараюсь выполнять свои обещания,- выдохнула Она, приблизив свое лицо к нему,- Я всегда помню свои клятвы….И помню вкус твоих поцелуев, - Инеожиданно коснулась губами его губ.
……
Они не вернулись: он, домой, пропустив свой вылет. Она – домой, к мужу.
Они уехали из города, на Юг, словно преступники, словно любовные дезертиры, убежавшие с поля битвы. Как тогда, 10 лет назад.
Не поднимая трубку, не отвечая на входящие звонки, они провалились в любовный вакуум, всецело отдаваясь охватившему их, многострадальному чувству.
Долго не задерживаясь в одном городе надолго, словнобоясь, что их поймают, они ездили из города в город, забыв о существовании того, старого, устоявшегося, но такого скучного – мира.
В итоге они остановились в одном из пансионов на юге Франции, в горной деревушке Эз, с прекрасным видом на средиземноморское побережье.
Впервые, Баглан, совершенно не хотел домой. И более того, любое воспоминание о доме, о бизнесе, о любимом городе ему давалось тяжело.
Единственное, что его связывало с прошлой жизнью – Мама.
Это единственный человек, который был родным в этом жестоком к нему мире. Но на фоне последних эмоциональных потрясений, он забыл на время и о Маме.
-Мам, это я. У меня все нормально
- Сынок, жаным, почему не звонил? Даулет сказал, что ты остался по каким то делам.
- Да. Пришлось остаться по работе. Я задержусь, ты не переживай. Я скоро вернусь.
Мама, единственный человек, который думает о тебе, независимо от того, что ты сделал.
Но ему было стыдно. Совестно и перед мамой. Он знал, что Она расстроится. Ведь все готовились к свадьбе. И такой сюрприз только огорчил бы ее.
Но если существовал Эдем, то он скорей всего там, где находятся два любящих сердца. И Баглан утонул, окончательно потеряв все волевые качества.
Днем они купались. Вечерами ездили по окрестным городкам Лазурного берега, где было полно разных мероприятий. Но им не было скучно наедине. Они могли молчать вместе, упоенные любовным нектаром.
Так прошла неделя, два, месяц.
- Я не хочу, чтобы ты возвращалась к нему.
- Я не вернусь. Теперь я буду с тобой. Хоть где.
- Ты поедешь со мной домой?
- Да. И говорю это со всей искренностью. Наконец то я честна сама с собой
Конец третьей части