Спорим, что после прочтения названия моей сегодняшней статьи у казахов кровь прилила к щекам, а не казахам стало как-то неуютно. Так?
Ну да, мы умеем делать вид, что не замечаем очевидных вещей. «А, что вы сказали? Простите, я не расслышала. Мамбет вы говорите? Ой, что вы, я это слово не употребляю!»
В речевом обороте каждого казахстанца уже давно укоренилось это слово «мамбет», как укоренилось и это спесивое отношение к людям, которые не подпадают под придуманный нами образ «правильного казаха».
Если хорошо подумать, станет ясно, что это именно мы – «интеллигенция», «коренные алматинцы», «элита» первыми начали эту необъявленную, но такую очевидную войну. Это мы, смеялись над плохо говорящими по-русски, безвкусно одетыми «колхозниками», это мы оградились глинобитной стеной от своего народа.
Проблема разрозненности в казахском обществе существовала всегда. Не исключено, что она была искусственно создана или, скорее, подогрета. Принцип Цезаря «Разделяй и властвуй» использовали многие правители.
Наше общество всегда было очень разобщено. Мы настолько расслоились, настолько отгородились друг от друга, между нами столько преград: жузы, регионы, городские, коренные, приезжие, колхозники, мамбеты, шала-казахи, манкурты. При этом, насколько я могу судить, самое жестокое разделение на бытовом уровне происходило именно по принципу «мамбет – манкурт». И оно же было потенциально самым опасным, потому что было самым обидным.
За то время, что живу на свете, научилась начинать с себя. Начну с себя и сейчас. Расскажу вам о том, как и когда появилось это расслоение в моей жизни.
Слово «мамбет» пришло в мой лексикон как-то незаметно, как-то само само по себе. Так в моей юности называли казахов, которые приехали в Алма-Ату из аулов. Это был смуглый человек с «фиксами», в «спортивке», в белых носках и в туфлях. И еще – мамбет, это тот, кто плохо говорит по-русски. Отличительной чертой этих людей был «мамбетизм». Каким же он был в моем понимании этот самый «мамбетизм»?
Как-то, когда жила еще в Астане, вышла во двор с племянницей на горке ее покатать. Она тогда маленькая совсем была. Так вот, на самом верху этой горки сидит женщина и лузгает семечки. При этом выплевывает шелуху прямо на горку. Сама такая счастливая сидит, радуется чему-то. Говорю ей: «Что вы делаете? Как вам не стыдно?» А она мне в ответ, с таким, знаете, апломбом: «Эй, сен казакша былмейсын ба, не?» - и смеется. Вот это в моём понимании – мамбетизм.
Я жила в районе «Встречи», есть там на углу такой высокий, красный дом. Под окнами у меня было кафе «Караганда». Каждый божий день все начиналось и заканчивалось одинаково, словно в этом самом кафе кто-то давно и надолго утвердил один на всех сценарий. Сначала, часиков так в 7-8 вечера туда подтягивались «мамбеты». Часам к 12 ночи они выходили на улицу и устраивали разборки. При этом, что мне было всегда странно, они говорили по-казахски, а матерились по-русски. Знаете же, слышали, кто чья мать и что с ней делать.
Потом, традиционно, начиналась драка, минут через несколько приезжал милицейский «бобик» и милиционеры хватали тех, кого успевали. Обычно не успевали и потому эти самые товарищи, как ни в чем не бывало, приходили в эту самую «Караганду» практически каждый вечер. А мы, жители близлежайших домов, пытались в это время уснуть.
Мамбетизм, по-моему, это когда мы ходим в гости, наедаемся от живота, а потом приходим домой и начинаем обсуждать, на ком какое платье было, кто что принес, кто что съел и самое главное – кто где сидел. И казахская рассадка – это тоже, на мой взгляд, мамбетизм.
Мамбетизм – это покупать «Лексус» как только устроился на работу в какую-то национальную компанию. А потом жить от зарплаты до зарплаты, рассчитываясь с долгами. Это - передаривать друг другу отрезы ткани, чапаны, платки, коробки с давно засохшими конфетами.
Это когда ты вот начальник весь такой и у тебя много «друзей», а потом ты уходишь с должности, и «друзья» твои вдруг куда-то пропадают. Ты бухаешь, горемычный, а тебе никто не звонит. Ты больше никому не нужен. И вдруг тебя снова назначают куда-то и твои «друзья» на следующий же день начинают тебе звонить и поздравлять. И ты такой весь довольный и в этом твой мамбетизм. И мамбетизм твоих «друзей».
Это всюду опаздывать, это не счесть нужным извиниться, когда наступил кому-то на ногу. Хуже того, заставлять людей, ниже тебя статусом, ждать тебя в приемной, как холуев. Это смеяться над человеком, которого не знаешь, просто потому что все смеются и называть его, как все «ПАТАМУШТА».
Мамбетизм – это говорить не казаху: «Вали в свою Рашку», наплевав на историю своего народа, который когда-то давно дал этим людям кров. Мамбетизм – это, едва став начальником, вдруг разучиться открывать самому себе дверь и перестать замечать тех, с кем вчера пил чай в столовке.
Мамбетизм – это когда ты вместо того, чтобы самому заниматься своими детьми, растить их в любви, учить их на своем примере, критикуешь систему образования и «дружишь» на всякий случай с разными Баке, Саке и Маке.
Мамбетизм, на мой взгляд, это ходить на жума-намаз и молиться, а когда наступает время женить своих детей, подавать гостям спиртные напитки.
Мамбетизм, это ругать страну, в которой родился, это не донести свой мусор до мусорного контейнера, оставив его прямо в подъезде, это не предложить человеку присесть, это – не знать имен соседей и не здороваться с ними.
Мамбетизм – это убрать со своей машины «глушак» и прокатиться вверх по Ленина среди ночи, когда все спят.
Мамбетизм – это обращение к человеку начать с: «Эй!», неважно официант перед тобой, кондуктор, или женщина.
Мамбетизм – это, когда в споре заканчиваются аргументы, переходить на личности. Это – в разговоре с не казахами обязательно «блеснуть» тем, что «все языки произошли от тюркского», а все люди произошли от казахов, и про татаро-монгольское иго не забыть напомнить.
Мамбетизм - это взгромоздиться «торге» с таким видом, как будто ты покорил Эверест.
Мамбетизм – это сказать: «Ой, что твоя дочка не может купить тебе шубу?» или «А что твой сын не может отпраздновать твой юбилей!», а потом пойти к какой-нибудь родственнице и полдня сплетничать, повторяя: «Уятай!», щипая себя за щеки.
Мамбетизм – это вернуться домой за полночь пьяным в хлам, поколотить жену и детей, а утром стонать с похмелья и гнать свою, вчера поколоченную жену, за пивом. И мамбетизм же – терпеть такого мужа.
Мамбетизм – это чуть разбогатеть и брать «токал». «Озбек байса мал алады, казак байсы катын алады» - говорила моя бабушка.
Мамбетизм – это жить на пенсию своих родителей и судиться из-за оставленными ими наследства.
А еще, мамбетизм, это учиться в Лондоне за счет государства и, когда твоя футбольная команда проиграет товарищеский матч, кричать во все горло: «Зато у нас много нефти!»
Мамбетизм – это прилететь с друзьями каждый на отдельном личном самолете и произвести фурор в аэропорту маленького городишки.
Мамбетизм, это взять в аренду самую дорогую яхту в Турции, набить ее пьяными проститутками, напиться самому, а когда тебя «поймает» морская полиция, показать ей свое удостоверение.
Мамбетизм – это злорадствовать когда у кого-то что-то не получилось и огорчаться, когда получилось.
Мамбетизм – это показывать пальцем на казахов, которые плохо говорят по-русски или на казахов, которые плохо говорят по-казахски.
Ну что, достаточно? Я могу и продолжить.
Мне это нетрудно потому, что все, о чем я написала выше – и это и мой диагноз. И осознала я это тогда, когда мой бывший муж, не казах, на мой очередной спич в адрес казахов, Казахстана и «мамбетизма» сказал мне: «На себя посмотри!»
Признаюсь, испытала тот самый прилив крови к щекам, который испытывает каждый человек, услышав что-то неприятное.
Я потом долго думала, признаться, эта тема всегда как-то крутилась в моей голове. И сейчас я хочу сказать следующее.
То, что я называю «мамбетизмом» - это элементарное отсутствие культуры, плохое воспитание, низкий уровень образования, и это – уже наш общий диагноз. Пора оставить Мамбета в покое.
Более того, в современном казахстанском обществе появился еще один и очень страшный критерий, по которому общество разделилось катастрофически – это материальное благосостояние. И это разделение потенциально гораздо более опасно, нежели разделение по принципу «мамбет – манкурт». И если раньше мы называли мамбетами приезжих и плохо говорящих по-русски казахов, теперь мамбеты – это люди, которые, никогда не бывали в «Чукотке» и мечтают побывать «хотя бы» в Турции.
Когда-то в нашем обществе существовала элита. Это были ученые, писатели, поэты, художники, композиторы, певцы, артисты и этих людей знали, их любили и брали с них пример. Раньше приезжий казах, оказавшись в Алма-Ате, хотел он этого или нет, был вынужден перенимать культуру этого города, должен был мимикрировать, должен был учиться. Я таких много знаю.
Моя семья, к слову, очень хороший пример того, как происходят процессы ассимиляции. Моя мама – из старшего жуза, она родилась в Алма-Ате. Ее муж приехал в наш город в 70-е из Казталовки, что в Уральской области, он из младшего жуза. Наша невестка из Целинограда, она аргынка. В нашей семье собрались представители всех трех казахских жузов и всех «сословий» и мы живем дружно, ладим со всеми своими кудаларами и прочей многочисленной родней. Это я к тому, что наше традиционное деление в принципе вполне преодолимо и, возможно, оно уже преодолено.
Этого нельзя сказать о расслоении общества по принципу богатый-бедный. Здесь пропасть только растет и приобретает угрожающие масштабы.
В цивилизованном обществе понятие «богатство и культура» всегда идут рядом. Однако в обществе, в котором успеха можно добиться лишь имея «мохнатую» руку, культура в большом дефиците.
Этим летом я уже предпринимала попытку вернуться в Казахстан, пыталась открыть в Алматы ресторан. Так вот, я хотела «пропиарить», как сейчас говорят, своего шеф-повара и договорилась об его участии в кулинарной передаче на «Хабаре». Формат передачи предполагал участие двух человек – повара и какой-нибудь казахстанской «звезды». Я немногих казахстанских звезд знаю, одна из них - Жания Аубакирова. Когда я сказала продюссеру передачи, что Жания согласилась поучаствовать в передаче, она спросила меня: «А кто такая Жания Аубакирова?» Конечно, прежде чем говорить с Жанией, мне нужно было переговорить с продессюром, но я и представить себе не могла того, что кто-то в Казахстане не знает Жанию. Особенно продюссер передачи на главном государственном канале. Простите ради бога, Жания! И меня и этого продюссера.
Однако чего можно ожидать от общества, которому не у кого учиться? Наша настоящая интеллигенция или на «Кенсае» (мир их праху) или доживает свой век в квартирах на «Тулебайке».
То, что наша молодежь давит друг друга на концертах Кайрата Нуртаса, а Роза Рымбаева запела о «казы и бешпармаке» о многом говорит.
Та, часть общества, которая по-прежнему несет людям культуру, так малочисленна, что она уже не в состоянии задавать тон.
«Элитой» в понимании большинства населения Казахстана стали мажоры и это то, что мы должны признать. Мы равняемся на них, а наши дети мечтают о миллионах подписчиков в Твиттере, как у известного блогера или телезвезды. Это уже – субкультура.
В нашем обществе хорошее образование, красивая, грамотная речь, интеллигентность давно не в моде, как не в моде и патриотизм. Это понятие вообще обесценилось до состояния «ниже плинтуса».
Почему так произошло? Я не ученый, не аналитик, не политолог и не историк. Я – обычный человек и рассуждения мои тоже – самые обычные. И как обычный человек я пришла вот к чему.
За время моего взросления, наше общество расслоилось до состояния мраморного мяса. Слои настолько тонкие, что я уже не в состоянии как-то охарактеризовать каждый из них. Самое печальное то, что богатство и культура отошли друг от друга на немыслимо большое расстояние. И произошло это потому, что в нашей стране практически нет людей, которые честно заработали бы свои капиталы.
Самым страшным ругательством моей бабушки было такое: «Тук кормеген», если говорить по-русски «Из грязи в князи»…
В Астане есть гастроном-ресторан «Кубринский дом» называется. Так вот, этот дом подарил городу купец Кубрин. Назовите мне хотя бы одного современного Кубрина? Сейчас «нувориши» строят в основном мечети, потому что им страшно. Потому что они прекрасно знают, что их вряд ли ждут сладкоголосые пери и райские яблочки. Однако даже страх перед расплатой «О дуниеде» не мешает им возводить дворцы на могилах своих усопших родителей. «Кудайдан да коркпайды» - говорит моя мама.
На верхушке пирамиды нашего общества вальяжно развалился мажор. И мне этот мажор кажется самым настоящим «мамбетом» нашего времени, впитавшим в себя все пороки нашего общества. Более того, все эти пороки гипертрофированы, ярко выражены, выпячены напоказ. Это тоже, в большой степени фаллометрия.
Я думаю, что совсем скоро нам нужно будет молиться пять раз в день на плохо говорящего по-русски жителя сельской местности. Потому что только он и остался один на один со всеми нашими бедами. До него, конечно же, доходят отголоски нашей с вами фаллометрии, и он с ужасом говорит: «Астапыралла!» Его дети давно уехали в город за «культурой» и вступили в борьбу за «гордое» звание «мажора». Всем хочется «красивой жизни».
Этим летом я начала общаться с отцом. Сложная история. Мои родители развелись очень давно. Отец женат вторым браком и у меня есть три сводные сестренки и один брат. Брат живет с отцом в ауле, а сестренки вышли замуж и живут в Алма-Ате.
Отец всю жизнь занимался животноводством. Недавно у него случился инсульт и работать он, конечно, не может. Его сын, мой младший брат, не справляется один. В общем, папа жаловался, что от государства нет никакой помощи, что проблемы села никого не интересуют, что люди поуезжали в города, кто в Алма-Ату, кто в Капчагай. А те, кто остались либо пьют, либо не хотят работать за те небольшие деньги, которые он может платить им. Дочери настаивают на том, чтобы он продал ферму и перебрался к ним в город. «Если все уедут, кто будет скотину растить?» - спросил меня отец.
Мне стало до ужаса жалко его и в его лице всех, кто живет в далеких и не очень аулах по всей стране. Без водопровода. Без электричества. Без дорог. Без учителей и врачей. Без интернета. И, что самое страшное, без какого бы то ни было понимания того, что ждет их завтра.
Моя поездка в аул отца была большим откровением. Я частенько слышала о том, что разрыв между городом и селом достаточно серьезный. Но я не думала, что настолько. Для меня аулом всегда был Каскелен, в котором я, кстати сказать, бывала пару раз за всю жизнь и то, ничего из той поездки кроме курей я не помню. Давно было дело.
Когда я увидела, что в ауле моего отца все удобства на улице, в доме нет водопровода, посуду невестка моет в чашке, а детей купает в корыте, я подумала: «Боже, как можно здесь жить!» И еще, меня поразило то, что им, отцу, его жене, его келин было передо мной как-то неудобно. Они все еще испытывают какой-то стыд и робость перед «городской дочкой».
Люди! Вы не представляете, как было стыдно мне! Как стыдно было смотреть в глаза этим детям! Мне, которая росла в городе Алма-Ате и называла таких как они «мамбетами» . Которая 10 лет своей жизни работала в теплых кабинетах астанинских министерств. Мне, которая драла глотку, доказывая всем, что «мы – чиновники думаем о своей стране и жить в Казахстане с каждым годом становится все лучше и веселее». Мне, которая была в Париже и на Мальдивах, которая прогуливалась по набережной Невы, рассуждая о рейтингах "Moodu`s". Мне, которая покупала туфли от «Bally», делала стрижки в самом модном салоне Москвы, пила коктейли в «Ритц Карлтоне» и носила блузки от «Dolce&Gabbana» и «Gucci»…
Конечно, я буду очень неправа, если скажу, что все безнадежно. Слава богу, есть в казахстанском обществе люди, которые любят свою Родину вне зависимости от своего жуза, места рождения и национальности. Имела прекрасную возможность убедиться в этом, когда была волонтером. В те два месяца, что я была в Алма-Ате, сошел сель. Был какой-то, знаете, необъяснимый порыв и я поехала в Каменку. Так вот, каково было мое удивление и какова была моя радость, когда оказалось, что существует целый волонтерский штаб, целое движение молодых, неравнодушных людей, волонтеров. Более того, оказалось, что огромное количество алматинцев помогали и помогают деньгами, одеждой, продуктами каждый раз, когда возникает такая необходимость.
Конечно, не обошлось и без «пиарящихся личностей», которые бодро делали селфи и выкладывали свои фотографии в соцсетях, приправляя заметками типа: «Я и сель», «Я и волонтеры», «Я спасаю пострадавших». Но, к счастью, они были в меньшинстве. Большая часть этих людей, утопая по колено в грязи, разносили воду отрезанным от дорог жителям пострадавших домов. Кто-то приезжал, выгружал воду, продукты, памперсы, туалетную бумагу, мыло, колбасу и уезжал, даже не дав нам сфотографировать себя. Эту женщину, что вы видите на фотографии, я "щелкнула" тайком.
Именно в стрессовых ситуациях проявляются как плохие, так и хорошие качества людей. Меня тогда раздирали очень противоречивые чувства. Это был и восторг и ужас.
За те два месяца, что я, после нескольких лет жизни за границей, провела в Алма-Ате, многое открылось для меня. Это были настоящие эмоциональные качели, когда ты в один момент материшься и плюешься, называя людей привычным словом «мамбеты» и кайфуешь от того, что слышишь родную речь. Это и брезгливость, которую ощущаешь, оказываясь на «Зеленом базаре», и накрывающая тебя радость нахождения в своем эгрегоре. Это и небо над Алма-Атой, в котором, несмотря на смог, все еще зажигаются звезды. Это Заилийский Алатау и Большое Алматинское озеро. Это алматинские таксисты и заброшенные кинотеатры. Это вкус лепешки, что испекла моя келин. Это талкан. Это курт. Это – мои многочисленные племянники. Это слезы, навернувшиеся на мои глаза, когда один из них прижался ко мне и сказал: «Бота тате»…
Всю жизнь буду помнить катящиеся по степи обрывки какого-то растения, эту пыльную бурю, что поднялась в степи, когда я уезжала из далекого и неведомого мне раньше поселка «Бахпахты» и слова своего отца: «Если все уедут, кто будет скотину растить?»
Ехала в случайно подхватившей меня попутке и плакала. Какая-то необъяснимая тоска охватила меня. Казалось, что уезжаю от себя. Так оно и было. Я прожила свою жизнь будучи оторванной от своих корней, как дерево, что выкорчевали и оставили засыхать.
Именно в эти два месяца в Алма-Ате я по-настоящему обрела свою Родину и осознала себя казашкой.
И тогда же я дала себе слово, что обязательно вернусь и научу своих многочисленных племянников русскому языку, а они научат меня казахскому. Я научу свою келин печь круассаны, а она научит меня доить корову. Я расскажу им обо всем, что увидела и узнала за свою жизнь, а они научат меня петь казахские песни. Я познакомлю с ними своего брата Дамира, свою «столичную» племянницу Алию и свою невестку Айнагуль . Я привезу туда своих турецких собак и они будут пасти казахских овец. Вместе мы замесим могучее тесто, из которого вместе же испечем новый пирог. И каждый член нашей семьи будет просто КАЗАХОМ.
А когда я умру, меня похоронят рядом с моим дедом Копбаем. Мои внуки и правнуки будут иногда приходить ко мне и читать молитвы. Где-нибудь неподалеку от моей могилы будут пастись коровы и пасти их будет мальчик-пастух, мой правнук по имени Мамбет.
Пусть так будет!
Аминь!