Предположим, в штате Массачусетс государства США живет Джон, пьет виски с колой, работает помаленьку, или не работает и получает пособие, судится с соседом за участок земли, ругает правительство, верит в Бога и видел инопланетян. Жизнь его проходит тихо и размеренно, права и свободы вроде бы защищены. А может и нет, но Джон не проверял. Что вообще дальше делать, Джон не знает. Дети ездят в школу на автобусе, жена занимается макраме, денег маловато, но больше вроде и незачем.
Побороться бы за что-нибудь или с кем-нибудь, но, как пишут в учебниках по сценарному мастерству, мотивации Джону не хватает.
Короче говоря, консьюмеризм победил, жизнь проходит зря.
То ли дело Казахстан. Здесь, в обществе неограниченных возможностей, из Джона бы вышел толк.
Он бы родился на периферии, а потом переехал в Алматы, поскольку подчинялся не только разуму, но инстинктам, как сельдь на нересте. Здесь бы Джона на пешеходном переходе сразу бы попытался сбить пьяный мажорик. Едва увернувшись от неминуемой смерти, Джон бы диалектически понял, что находится в самом низу пищевой цепочки, и в любую минуту может стать пищей для плотоядных homo insipiens. Забившись в уголок своей общаговской комнатушки Джон бы дрожал, и думал, что делать. Потом на глаза Джону попалось бы интервью знаменитого Е.В., где бы тот рассказывал, что родился в бедной семье, но рано начал работать, пахал, не покладая рук, и всего добился.
Тогда бы Джон понял, что делать. И пошел бы работать. Продавал бы газеты, мыл машины, работал на стройке, параллельно сидел в библиотеке и читал бы книги. За это время он упал бы со стропил на стройке, против начальника объекта возбудили бы дело по факту нарушения норм безопасности, но тот бы откупился, потому что его бы папа был замакима района. И Джон бы понял еще лучше, что в этой жизни нужно обязательно чего-нибудь достичь. Тем более, что сокурсника Джона покалечил бы пьяный мажорик в ночном клубе, а ему, мажорику, ничего не было бы.
И начал бы Джон еще больше учиться, и стал бы таким известным студентом-публицистом, что ректор взял бы его во внештатные советники. И начал бы ездить Джон на всякие заседания и комиссии, и знакомился бы там с агашками. За это время Джон бы пересел на машину, потому что его бы пару раз чуть не переехал обкуренный водитель автобуса, и Джон бы понял, что машина – не роскошь, а средство безопасности. Через некоторое время до Джона бы дошло, что машина должна быть как можно больше, потому что пьяные мажорики имеют склонность превышать скорость и ехать на красный свет в дорогих и тяжелых иномарках. И купил бы Джон из последних сил Лэнд Крузер 200. И стал бы читать тренинги по личностному росту в Астане.
А потом захотелось бы ему семью и детей. Но как человек ответственный, Джон не мог бы завести семью, не обеспечив ее полную сохранность. Пришлось бы Джону крутиться изо всех сил, искать новые контракты, разводить дела, построить шикарный дом, жениться, и нарожать детей. Дети бы у него ездили бы с водителем в школу, жена посещала салоны, а сам бы Джон раздавал интервью о том, как всего добился.
Когда бы у Джона болели б родственники, он звонил бы главврачу города, и говорил бы: «Баке, это Даке, там вопрос есть, у меня татешка приболела. А все, спасибо, хоп!». И лежала бы татешка в лучших палатах и у лучших врачей, пока в коридорах больниц откидывали бы концы простые люди, не сообразившие вовремя, что надо стать Личностью, прежде чем требовать, чтобы тебя уважали.
А когда бы Джон нарушал ПДД, ну или там законы по мелочи, то звонил бы прокурорам и ментам, и ехал бы дальше по своим важным делам.
И никогда бы черный LX570 Джона не столкнулся бы с таким же черным LX570 другого важного человека, потому что теория вероятности не позволила бы.
И был бы Джон счастлив и безмятежен, и всегда знал, что только в Казахстане он мог бы достичь таких высот.
И все у него было бы, и ничего ему за это не было б.