Для тех, кто не в курсе — анфан-террибль Казнета, бонвиван Алмалинского района, автор сайта для «грубых уродов» Ержан Рашев эм... эээ... сымитировал авторскую колонку из журнала «Птюч» за 2002 год на новом ресурсе kult.kz. Причем настолько точно, что когда вы в следующий раз пойдете копировать документы, можете смело говорить: «Отержаньте, пожалуйста, мне удостоверение». То есть Рашев, конечно, не хотел, чтобы творческое заимствование открылось, но электорат не дремлет. И после того, как все обнаружилось, люди начали массово осуждать Рашева. Потом другие начали осуждать тех, кто осуждал Рашева. Потом те, кто осуждал тех, кто осуждал Рашева, попали под осуждавших осуждавших осуждавших Рашева.
Как-то так.
Плагиат — дело неприятное, но неистребимое, и более того, в эпоху постмодернизма и информационного бума ставшее каким-то обыденным, и подчас неопределяемым. Многие на копирках даже карьеру сделали — в частности, обожествляемый Тарантино, который сам признается, что тащит все, что придется. Уличать его, конечно, можно, но не всегда в этом есть хоть какой-то смысл — ну своровал режиссер, например, у Георга Пабста. Да кто помнит уже, кто такой Пабст? Ну, положим, некоторые критики помнят, и даже пишут, что Тарантино слишком уж беззастенчиво ворует, но ведь давно известно, кто критики — лишнее звено между творцом и зрителем, ошибочная ветвь эволюции. Поэтому не пойти ли бы им на хрен, этим критикам? И вообще, как сказал не то Уайльд, не то Бродский, не то еще кто-то: «Только бездари подворовывают, гении воруют абзацами».
Рашев, очевидно, поднялся еще на ступень выше гения, поскольку заимствовал вообще целый текст со всеми авторскими интонациями и настроением. Когда-то Куросава посмотрел картину Серджио Леоне «За пригорошню долларов», и задумчиво сказал: «Это очень хороший фильм, но это мой фильм». Потом подал в суд на итальянца, и отсудил у него $100 тысяч за воровство сюжетных линий, героев, да и вообще всего фильма. Редактор «Птюч» тоже мог бы сказать про колонку Рашева: «Это очень хороший текст, но это мой текст», если бы ему до этого было дело.
Но ему до этого дела нет. Зато есть дело многим знакомым и незнакомым Ержана, которые не преминули отреагировать на разоблачение. Почему?
Рашев был своего рода феноменом местной затхлой тусовки, сочетавшим в себе внешнюю лучистость с неизменным стремлением всех постебать (как правило, за дело). При встрече — милейший улыбчивый человек, в текстах — злобный, но остроумный хейтер. Он очень четко вылавливал и выписавал характеры, и позволял себе говорить то, что другие, вероятно, тоже бы хотели сказать, но не рисковали пройти путь от желания до воплощения. Да, он клево стебал все вокруг, этого не отнять. Правда, со временем градус сатиры у Рашева снизился, он начал приобщаться к тусовке, и избегать персонализированных нападок, сублимируя в общем настрое текста. Типа все было херово на вечеринке, но ведь люди замечательные ее организовали. Кофе — отстой, зато чашки дай Бог каждому!
Каких-то персоналий Ержан вообще избегал — меня, к примеру, он ни разу не приколол, хотя мы несколько раз пересекались, и кажется, я даже давал изрядно поводов для того, чтобы меня постебать.
Как бы там ни было, Рашев быстро получил репутацию талантливого мизантропа и ненавистника, и я думаю, получал от своего статуса удовлетворение. Так бы оно и продолжалось, видимо, и постепенно Рашев все больше уходил в декоративно-прикладные дела, и в новом Рашеве старый бы узнавался, примерно как в шпротах узнается Латвия. И все бы забыли. И все бы забылось.
Но тут Ержан стырил текст. И тем самым досрочно себя похоронил.
Реакция интернет-юзеров не была преувеличенной, или излишне дерьмонаполненной— она была такой, какая всегда бывает, когда хейтер облажается. Глупо ждать, что ты будешь обсирать всех кругом, а когда оступишься, мир вокруг преисполнится добра и красоты. Рашев своровал текст, Рашева затроллили. В Нью-Йоркской опере сделали постановку, в которой обосрали собственных спонсоров, спонсоры прекратили финансирование заведения, опера обанкротилась. Все-таки логика есть в этом мире, не так ли?
Или кто-то ждал иного развития событий?
Позже Арман Касенов опубликовал на kult.kz пост, в котором выразил свою рефлексию по теме, и косвенно призвал простить Ержана.
Но дело-то не в прощении, тем более, что Рашев не стал извиняться (Клинтон бы не одобрил). Дело в том, что Рашев теперь просто не сможет писать. Категория прощения находится в каком-то другом жизненном регистре, тут прощай-не прощай, а каждый текст Ержана теперь будут смотреть под микроскопом, и гуглить на плагиат.
Я, например, всегда балдел от материалов Ержана — по-моему, он был самый незаурядный автор Казнета. Но ведь и во мне будет постоянно злобствовать червь сомнения — а откуда конкретно Рашев стырил эту мысль, этот оборот, этот абзац, этот стиль.
Его можно простить, но невозможно читать.
А лучше было, когда наоборот.