Анна Тимирева и Александр Колчак познакомились в 1915 году в Гельсингфорсе (Хельсинки), куда перевели из Петрограда ее мужа, морского офицера Сергея Тимирева. Первая встреча — в доме контр-адмирала Подгурского, общего знакомого Колчака и Тимирева, — определила их дальнейшую судьбу: «Нас несло, как на гребне волны», — писала Тимирева впоследствии.
Конечно, видеться открыто они не могли: у каждого семья, у обоих — сыновья. Порой не виделись месяцами, а встречаясь, не находили слов, чтобы говорить о главном, что их соединило.
Она первой призналась ему в любви — с откровенностью пушкинской Татьяны и решительностью своей тезки Карениной. «Я сказала ему, что люблю его». И он, уже давно и, как ему казалось, безнадежно влюбленный, ответил: «Я не говорил вам, что люблю вас». — «Нет, это я говорю: я всегда хочу вас видеть, всегда о вас думаю, для меня такая радость видеть вас». И он, смутившись до спазма в горле: «Я вас больше чем люблю».
Гельсингфорские встречи продолжались чуть более года. 28 июня 1916 года контр-адмирал Колчак был произведен в вице-адмиралы и назначен командующим Черноморским флотом. Он уехал в Севастополь. Казалось, все кончено. Но 16 июля она получила письмо. «Был теплый, пасмурный, июльский вечер… Знаете, Александр Васильевич милый, если бы упала бомба с неба, это не произвело бы большего эффекта!.. Господи, как я была рада тогда! Я помню, как долго сидела с письмом, решительно не в состоянии его прочесть и только думая, что Вы вспомнили и написали мне скорее, чем я ждала и могла ждать этого», — вспоминала Анна Васильевна. Потом — только письма, и долгожданная встреча лишь в апреле 1917 года.
Прошло еще почти три года. Они виделись — на глазах у всех и тайно, урывками. И все знали об этой любви, а Софья Колчак, жена адмирала, призналась подруге: «Вот увидишь, он разведется со мной и женится на Анне Васильевне». Она развелась с Сергеем Николаевичем Тимиревым в 1918 году и с этого момента стала гражданской женой Колчака. С момента их знакомства до его расстрела прошло пять лет. Ей было 25 лет, ему — 43.
"…В минуту усталости или слабости моральной, когда сомнение переходит в безнадежность, когда решимость сменяется колебанием, когда уверенность в себе теряется и создается тревожное ощущение несостоятельности, когда все прошлое кажется не имеющим никакого значения, а будущее представляется совершенно бессмысленным и бесцельным, в такие минуты я прежде всегда обращался к мыслям о Вас, находя в них и во всем, что связывалось с Вами, с воспоминаниями о Вас, средство преодолеть это состояние".
Александр Колчак, 9 мая 1917 г.
"Дорогая, милая, обожаемая Анна Васильевна.
…У меня нет слов, нет умения ответить Вам; менее всего я мог предполагать, что Вы… так близко от меня. Получив письмо Ваше, я… отложил его на несколько часов, не имея решимости его прочесть. Несколько раз я брал письмо в руки и у меня не хватало сил начать его читать. Что это, сон или одно из тех странных явлений, которыми дарила меня судьба. Ведь это ответ на мои фантастические мечтания о Вас — мне делается почти страшно, когда я вспоминаю последние. Анна Васильевна, правда ли это или я, право, не уверен, существует ли оно в действительности или мне только так кажется".
Александр Колчак, 29 апреля 1918 г.
"…Где Вы, радость моя, Александр Васильевич? На душе темно и тревожно. Я редко беспокоюсь о ком-нибудь, но сейчас я точно боюсь и за Вас, и за всех, кто мне дорог… Господи, когда я увижу Вас, милый, дорогой, любимый мой Александр Васильевич. Да хранит Вас Господь, друг мой дорогой, и пусть Он поможет Вам в Ваши тяжкие дни. До свидания — если бы поскорей".
Анна Тимирева, 21 марта 1918 г.
"…Вечером шла у Михайловского замка, слышала, как дети спорили: "- Моё! Отдай. - Нет, моё!» И вдруг стало так легко и ясно, как стекло протёрли. Всё будет! Всё уже Есть!!! Исчезло Моё и Ваше. Каждое утро я открываю глаза и улыбаюсь! Я живу! Я жду… Это награда, а не наказание. Потому что против всех законов физики ты отдаёшь, а у тебя прибывает и не кончается! Представляете, я чувствую у себя в ладонях большой, невозможно круглый светящийся шар. Это Благодать! Дар! Счастье!
Так бывает. Не смейтесь. Я знаю. Я стою на пороге невиданного огромного Мира. Пусть будущее мы видим гадательно, как сквозь тусклое стекло... Но пребывают с нами Вера, Надежда, Любовь. И Любовь из них - Больше! Я слышала, Вы будете в Петрограде. Как скоро? Март? Апрель? Почему-то кажется, что уже скоро…
Но я же живая и совсем не умею жить, когда кругом одно сплошное и непроглядное уныние. И потому, голубчик мой, родной Александр Васильевич, я очень жду Вас, и Вы приезжайте скорее и будьте таким милым, как Вы умеете быть, когда захотите, и каким я Вас люблю".
Анна Тимирева, 14 февраля 1918 г.